Пушкин и оскорбление чувств
Был вчера на показе эскиза спектакля по «Капитанской дочке» в рамках режиссерской Лаборатории XXIV Пушкинского театрального фестиваля. Поставил зарисовку уроженец Томска, молодой режиссер из Петербурга Николай Русский. В представленном эскизе Петруше Гриневу глубокого за шестьдесят, то есть заслуженный артист России Виктор Яковлев изображает этакого «папика»; Маша Миронова общается с Петрушей глумливым тоном и исполняет под смартфон песню Тани Булановой «Не плачь»; бунтовщик и самозванец Пугачев похож на певца Лепса и тоже завывает дурным голосом какой-то народный хит; слуга Савельич имеет отстраненный вид, будто постоянно пребывает под кайфом; подонок и предатель Швабрин весь эскиз упражняется с настоящей шваброй.
Видимо, режиссер попытался набросать изображение того, как обыватель воображает себе карикатурный «постмодернизЬм» (так, с издевательским мягким звуком «Z»).
Понятно, это всего лишь сценический эскиз, результат трех с половиной дней работы; с наброска взятки гладки, и все же в итоге на сцене возникло какое-никакое «упражнение в прекрасном», смешной и жуткий актуальный комикс, сон старого маразматика, где переплелись высокое и низкое, откровенная пародия и лиризм, и который при желании и надлежащих усилиях можно превратить в полноценный спектакль. Исключительно как к готовому спектаклю, то есть вполне всерьез, к лабораторной «Капитанской дочке» отнеслась и публика, «специально обученная» и не очень, эксперты «Золотой маски» и обычные зрители. И в ходе обсуждения довольно быстро прозвучал вопрос, который лично я ждал, и который выражает мнение изрядной части псковской публики по отношению к нынешнему фестивалю в целом.
«А почему Пушкин? Причем тут Пушкин?» - громким, звенящим от возмущения голосом, спросила девушка, и в гневной интонации содержалась её истинная претензия к молодому постановщику, претензия, с которой на фестивале мы столкнулись не раз: «Да как вы смеете похабить и корежить светлое имя Пушкина? Зачем прикасаетесь своими грязными ручонками к нашей святой классике? Хотите упражняться, упражняйтесь на котиках! Своих, собственных. Оставьте Пушкина в покое».
Подчеркну, ничего этого девушка вслух не произнесла, но именно эта громокипящая мысль присутствовала в ее праведной эмоции: «Зачем взяли Пушкина?», и все, кто был в зале, прочитали сей посыл вполне адекватно, однако претензии девушки, обидевшейся за Пушкина, все-таки не поняли. «Почему? Почему? Да по кочану!» - ответил девушке молодой режиссер, а руководитель Лаборатории, убеленный сединами премудрый драматург Олег Лоевский попытался объяснить. Мол, театр - это интерпретация, и классик жив, пока его не только читают, но и интерпретируют на сцене. Интерпретация суть жизнь, без которой Пушкин мертв, детка.
Возможно, девушка поняла и приняла ответ авторитетного театрального деятеля; возможно, осталась «при своих», а вот от сакраментального вопроса: «Почто ж Пушкина-то? За что его руками?» - так просто не отвертишься. Завершившийся в Пскове Пушкинский театральный фестиваль, двадцать четвертый по счету, во многих смыслах стал беспрецедентным. И прежде всего - из-за шума, той волны дискуссий (с обязательным переходом на личности), которая вдруг поднялась в социальных сетях и оффлайн.
Быть может, впервые в своей истории театральный фестиваль в Пскове стал не только культурным событием, но и явлением в общественной, а отчасти – и политической, жизни региона. Из достаточно узкого явления сцены он вдруг превратился в настоящий, без дураков, социокультурный феномен. Даже люди, далекие от театра, что-то да слышали про скандал, про уход публики со спектаклей и про «вакханалию», которая, по слухам в Фейсбуке, якобы творилась в Народном доме имени Пушкина.
Как так получилось? Интересный вопрос для культурологов, театроведов и социологов. Ведь по большому счету ничего из ряда вон выходящего не произошло. Да, часть публики, меньшая или большая, не приняла некоторых сценических событий фестиваля. Ну и что? Подобное происходит каждый день на любом спектакле или киносеансе, независимо от эстетических качеств продукта. В случае же с Пушкинфестом-2017 реакция приняла масштаб своего рода «вирусной» рекламы. Как известно, знак плюс или минус в такой рекламе не имеет никакого значения, главное - масштаб и сила реакции, и в этом смысле фестиваль можно назвать успешным - он привлек внимание. В чем тут конфликт?
По-моему, «виноват» только Пушкин, и никто другой. Взрывная и непредсказуемая мощь реакции в сети связана исключительно с именем Пушкина. Вдруг выяснилось, что культ Пушкина, над которым смеялся еще Довлатов в своем «Заповеднике», совершенно не изжит и сегодня, в эпоху, в которой очутились счастливые обладатели смартфонов и жители Фейсбука. Пушкин - «наше всё», и это не шутка. Шутить здесь, значит, святотатствовать, оскорблять «религиозные чувства». Пушкин - наша национальная «священная корова». А тут приехали на святую землю, «в православный город», какие-то (здесь следует матерное междометие), так сказать, художники, и ну изголяться над нашим кумиром.
Первый же спектакль по Пушкину, «Пиковая дама» от «Коляда-театра», вызвала взрыв возмущения, и под знаком этого возмущения фактически прошел весь фестиваль. Сам автор скандального спектакля — Николай Коляда, активный обитатель Фейсбука, тут же стал делиться и распространять среди подписчиков цитату, извлеченную из псковского интернет-форума, цитирую: «Это продуманное УБИЙСТВО РУССКОЙ культуры! Этих иудеев эдинбургов-коляд только товарищ Сталин мог держать в узде! Тогда хоть с вечной фигой, но глубоко засунутой промеж ног- славили и создавали то, что ТРЕБОВАЛОСЬ стране! Теперь у них – свобода. Надолго ли хватит терпения у зрителя кормить этих извращенцев?».
Добавим, это хоть и показательный, но еще не самый жесткий отзыв.
Теперь представьте, какой образ «коренного, природного скобаря» сложился на просторах интернета в связи с Пушкинским театральным фестивалем. Образ малокультурного, грубого и невежественного человека, да еще и махрового антесемита. И это не говоря о том, как откровенно по-хамски вела себя публика, «голосовавшая ногами» и не способная потерпеть хотя бы до антракта. Горючего в огонь негодования подлили артхаусная «шумовая» опера «Снегурочка» и особенно - «Сказки для взрослых», о которых посчитал нужным публично высказаться даже прокурор Псковской области.
«Весь этот трэш» объясняется просто: в «православном городе» действительно поклоняются Пушкину, точнее, его иконе. И это, разумеется, какой-то особый Пушкин, лубочный истукан и «дядя самых честных правил», не имеющий к реальному Пушкину ровно никакого отношения. И когда на светское мероприятие, на наш «семейный праздник» ,вдруг приехали «какие-то не такие спектакли», это мгновенно было воспринято частью публики как «оскорбление чувств», покушение на резного кудрявого истукана. А когда твои чувства оскорблены, в выражениях не стесняешься.
И все-таки, какой из этого неоднозначного опыта можно сделать позитивный вывод? А такой, что, как выяснилось, Пушкин действительно «живее всех живых», и это вовсе не гипсовый чурбан на постаменте с пустыми жуткими глазницами, не предмет поклонения скобарского племени тумба-юмба, не фетиш вздорных дам, пребывающих в эстетическом климаксе; это – другой Пушкин, злой и актуальный; Пушкин, разрушающий любые границы; Пушкин, легко переходящий на немецкий; Пушкин большого информационного взрыва; Пушкин Фейсбука и порнохабов; Пушкин-экзорцист, изгоняющий чиновников и мелких лавочников из зрительного зала; Пушкин, метко стреляющий из дуэльного пистолета в очередного лощеного пошляка Дантеса.
Таков наш Пушкин, и, ей богу, этого малого откровения вполне достаточно всякому свободно мыслящему носителю живой русской культуры.
Саша Донецкий