Полюбить Подольск, мокрого Пушкина и некрасивую девушку

Гастроли Донецкого молодежного театра в Пскове начались спектаклем «Человек из Подольска» по пьесе Дмитрия Данилова.

Фото здесь и далее: Игорь Ефименко / Псковский академический театр драмы имени А. С. Пушкина

Иногда случаются удивительные совпадения. «Человек из Подольска» Донецкого РАМТа весьма удачно «зашел» на псковскую сцену, поскольку наши зрители отлично знакомы с творчеством Дмитрия Данилова: в репертуаре Псковского театра драмы имени Пушкина, напомню, два спектакля по его пьесам - «Свидетельские показания» Семена Серзина и «Сережа очень тупой» Дмитрия Месхиева. Некоторые псковичи могли посмотреть фильм того же Серзина «Человек из Подольска» в программе «Данилов-феста», авторского фестиваля драматурга, прошедшего в стенах Псковского театра год назад.

Это я к тому, что наших зрителей «заставлять любить абсурд», то есть делать то, чем, собственно, и занимаются полицейские в спектакле «Человек из Подольска», особо не нужно: мы и так давно его любим.

При этом сценические интерпретации самой известной пьесы Данилова (не зря он получил за нее «Золотую маску») имеют самую широкую смысловую амплитуду: от самых мрачных, изображающих модели и механизмы насилия, до светлых и даже радостных: а вот посмотрите, что случилось бы, окажись мы в «идеальном» полицейском участке.

«Человек из Подольска» в трактовке Донецкого молодежного театра (режиссер – Александр Лебедев) находится где-то посередине: неслучайно жанр постановки обозначен как «два в одном» - «оптимистическая трагедия (комедия)». Это веселый и яркий спектакль, и вместе с тем нашпигованный отнюдь небанальными смыслами, отсылками и посланиями. Насилия вроде никто не отменял, но направлено оно во благо. Имеет ли такой вид насилия право на существование (кратко говоря: «Мы тебя научим Родину любить») – вопрос полемический и философский; однако в финале спектакля вдруг открывается совсем неочевидный смысл его названия: «Человек из Подольска», с акцентом на слове «человек».

Не будь как Коля 

По итогу актуальной темой спектакля оказывается вовсе не условная модель тоталитаризма, пусть «мягкого» и предельно гуманного, а именно судьба главного персонажа, трансформация того, что происходит у него внутри. Допрос в полицейском участке меняет автоматическое сознание Коли (Николай Гусейнов), его отношение к собственной жизни, родному городу, девушке. Для того, чтобы произошла эта «метанойя», «перемена ума», и нужно пережить жесткий психологический сеанс, напоминающий процедуру исправления, которую проходит персонаж Алекс из «Заводного апельсина» Берджесса-Кубрика (здесь уместно вспомнить и знаменитую книгу, и культовый фильм).

Герой как бы умирает: в финальной сцене у Коли на минуту останавливается сердце. Но умирает он для того, чтобы родиться вновь. Стать другим, новым, светлым человеком, открытым Реальности с большой буквы. А не тем «унылым говном», которое обозначено в безжалостном протоколе: «Живет как автомат… не любит, презирает свой город и его жителей… изо дня в день бессознательно совершает одни и те же действия… не осознает себя… не видит вокруг себя ничего красивого и интересного… не воспринимает протекающую вокруг Реальность… не уважает Реальность…».

Такова идея, а теперь вкратце о том, как она реализована. Сразу оговорюсь: спектакль зрителям понравился и даже очень. И понятно, почему. Повторюсь: из абсурда всегда можно сделать довольно мрачную штуку. Речь-то идет о довольно печальных вещах: Коля Фролов не любит город, в котором живет (пресловутый и якобы серый Подольск), не любит свою работу, не любит себя, не любит девушку, с которой, тем не менее, поддерживает близкие отношения. Можно сказать, он зря и впустую живет свою никчемную жизнь. И самое печальное, что все это он почти не осознает. А тут еще эти назойливые полицейские, знакомые с творчеством группы «Einsturzende Neubauten» и танцующие странные танцы под «Ай, лелэ лелэ лелэ!». И хотя заканчивается вроде как хорошо (Колю отпускают на свободу), понятно, что из пьесы при желании можно сотворить настоящий трэш и угар.

В некотором роде происходит и то, и другое: и трэш, и угар, и психическая атака, и сюрреалистическое сновидение, но все это сделано настолько легко и весело, что язык не повернется назвать этот юмор черным. Спектакль как бы пародирует эстетику КВН и шапито-шоу одновременно: в нем много музыки, движения, танцев, сценических спецэффектов, вставных номеров: группа курсантов читает рэп, сексапильная женщина-полицейская (Дарья Борисова) волшебно исполняет «Ты горишь как огонь» от Slava Marlow, стена раздвигается, и появляется садо-мазохистская Екатерина Великая (Оксана Ясинская-Авдеева), девчонки из кордебалета в бальных платьях пускают пузыри, на сцену то и дело выскакивают как бы «аватары» Моцарта и того самого «мокрого Пушкина», о котором упоминал Коля, когда рассказывал о группе, в которой поет его девушка.

Но парадокс в том (и как раз в этом, на мой взгляд, главная удача спектакля!), что весь этот взрывной, феерический трагифарс не отменяет ни фарса, ни трагедии. Вдруг звучат стихи Шекспира в исполнении Иннокентия Смоктуновского и переложение фа-минорной хоральной прелюдии Иоганна Себастьяна Баха из «Соляриса» Тарковского. И все это совсем не случайно. Ведь речь идет, снова повторюсь, о судьбе человека, о его единственной жизни, которую все-таки можно попытаться сделать не такой унылой и серой, как это  изначально представлялось незадачливому персонажу Коле Фролову.

Не многие ли из нас такие же, как Коля? Тут определенно есть, над чем задуматься. И эти мысли, возможно, подарят пусть осторожный, но оптимизм.

Александр Донецкий