.
Сцена / Спектакли

Изменяла ли жена Пушкина с императором?

24.06.2019 10:46|ПсковКомментариев: 5

В Пскове показали эскиз спектакля «Последняя игра Александра Пушкина»

В самом начале шоу, еще до основного действия, актер, играющий Пушкина (Максим Плеханов) вскакивает и, раздваиваясь на живого человека и видеопроекцию, убегает в соседнюю комнату, где ему приклеивают бакенбарды.

На экране, в левом глазу Пушкина, блестит слеза, будто поэта готовят к казни, а параллельно звучат голоса актеров, воспроизводящие некие обывательские «истины» о жизни Пушкина, что-то вроде: «Жена Наташа ему рога наставила. Все, что у Пушкина происходило плохого в жизни, - из-за баб».

Александр Сергеевич учиняет жене скабрезный допрос с пристрастием («...или требовал отдаться?»), в приступах африканской ревности, словно низкопримативный самец, гоняется за женой по залу и крушит стулья; в свою очередь Наташа (Мария Петрук), красивая, но глупая кукла, ведет себя вполне банально и предсказуемо, то есть пытается врать и изворачиваться - не слишком, впрочем, убедительно.

Пушкин, понятно, ловит ее на лжи, но, не в силах сдержать рвущегося сквозь одежду либидо, тут же, на глазах несколько шокированной публики, чуть ли не совокупляется с прелестной изменницей, но сдерживается, чтобы повторить вслух горькие хрестоматийные строчки: «Ты радуешься, что за тобою, как за сучкой, бегают кобели...» (из письма к Н. Н. Пушкиной от 30 октября 1833 г. - ред).

Затем, естественно, является император Николай Павлович (Евгений Терских), самец высокопримативный, уверенный в полной своей мужской неотразимости, самовлюбленный, жовиальный, брутальный и так далее, и... начинается драма, финал которой всем известен — дуэль на Черной речке, пуля в живот и дурацкая смерть от перитонита. Словом, все, как в анекдоте: какой был человек, а погиб, точно заяц.

Художественный смысл режиссерской лаборатории - в эксперименте, в попытке исследования, в «чудной игре», а практический, очевидно, заключается в том, чтобы выявить работы, которые можно превратить в репертуарные спектакли Псковского драматического театра. Поэтому, каждый показ, во-первых, оценивают профессиональные критики, как в школе, выставляя отметки (от двух до пяти), и, во-вторых, зрители, которые голосуют теми же цифрами, но уже после дискуссии в зале.

Получается некий средний показатель, который, правда, вовсе не гарантирует, что удачный эскиз обязательно будет реализован на сцене. Из «набросков» прошлогодней режиссерской лаборатории, к примеру, до репертуарных спектаклей дошло два - «Жанна» и «Гробница малыша Тутанхамона». Был бы и третий - «Ба», но из-за разногласий с режиссером руководству театра пришлось отказаться от почти готового спектакля. В целом, согласимся, неплохой результат.

Иначе говоря, у нынешней режиссерской лаборатории (она называется «Театр про писателей» и посвящена юбилеям Крылова, Пушкина и Солженицына) имеется важная внутренняя интрига: какие эскизы покажутся критикам и зрителям достойными псковской сцены, а какие - не очень? Плюс интрига внешняя: а что из этого в итоге получится?

Режиссер московского театра «Школа современной пьесы» Евгений Кочетков выбрал для своего лабораторного экзерсиса материал неожиданный - не пьесу, не стихи и не прозу, а скандальную монографию известного экономиста и «по совместительству» пушкиниста Николая Петракова «Последняя игра Александра Пушкина», второе издание которой вышло под еще более «звучным» названием: «Пушкин целился в царя. Царь, поэт и Натали».

Евгений Кочетков сам написал инсценировку и определил жанр: «спектакль-гипотеза по мотивам одноименной книги». «Гипотеза» состоит, собственно, в том, что не кто иной как поэт Пушкин сочинил и разослал друзьям оскорбительное письмо, в котором объявил себя «магистром ордена рогоносцев». Сочинил с единственной целью - изобличить и уязвить любовника свой молодой жены, каковым был не кто иной как царь Николай Первый.

Пушкин - не жертва обстоятельств, а игрок, бретер, и если нельзя вызвать на дуэль царя, пусть за него «отдувается» несчастный Жорж Дантес. Пушкин выступает в роли мстительного мистификатора и наносит царю Николаю «ответный удар», тогда как голландский посланник Луи Геккерн, его незадачливый приемный сын и другие участники интриги - лишь «пешки» в хитроумной пушкинской игре.

Признаем, версия событий для нашего поэта чрезвычайно лестная, но как это выглядит на сценической площадке?

А так, что вся система доказательств, построенная пушкинистом Петраковым, переведена режиссером Кочетковым в череду «объяснений» Пушкина — сначала с Натали, а потом и с царем, как будто Александр Сергеевич, снедаемый любовью и ненавистью, свободно и легко перемещался из спальни жены в императорский кабинет, где и устраивал «сцены ревности».

Выглядит все это крайне комично и трагично одновременно, как в пошлом телесериале: комично — для искушенного театрального зрителя, не принимающего ни этой трактовки событий, ни подобной эстетики («условный Станиславский»); трагично - для зрителя наивного, безоговорочно все съедающего: и видео, где страдающему Пушкину прилепляют бакенбарды, и печатную машинку, на которой поэт строчит свои подметные письма, и нарочитый, вызывающий эротизм некоторых эпизодов, и нелепую, будто по коммунальной кухне, беготню обманутого мужа за изменщицей-женой.

В финале является голая неприглядная правда: царь - скотина, соблазнивший Натали и нанявший Дантеса, а тупая баба сгубила национального гения.

Естественно, мнения публики резко разделились. Одни зрители почувствовали себя оскорбленными («Не надо «современить» интимные детали!»; «Мне это было отвратительно!»). Другим, напротив, понравилось. А что? Правдоподобненько!

Критики, как я и ожидал, выставили эскизу Евгения Кочеткова низкие оценки (двойка и две тройки, поставленные явно из жалости к актерам и чувства приличия), но, понятно, постарались объяснить «провал» не вздорностью фабулы, а убогостью, несостоятельностью художественного решения.

Нияз Игламов обвинил постановку в отсутствии историзма и в пошлости: «Одно дело - глянец отдирать, и совсем другое - снимать штаны и заглядывать: что там такое? Я вам не верю ни в большом, ни в малом!».

Оксане Кушляевой не хватило в эскизе художнической самоиронии: «Ждешь эксцентрики, дичи, хулиганства, а у вас все всерьез. Персонажи разговаривают, как в каком-нибудь телесериале».

Жанна Зарецкая не смогла простить работе режиссера «необязательности»: «Это необязательное нечто! Мы хотим поглубже, посодержательнее. А вы нам - победнее, примитивнее. Все настолько убого, - хуже, чем в школьном спектакле».

Арт-директор Псковского театра драмы и автор самой идеи «спектакля про Пушкина», Андрей Пронин попытался защитить замысел, сославшись на булгаковскую «Кабалу святош», мол, это просто еще одна интерпретация старой, как мир, истории про конфликт «художника и власти».

В итоге общая отметка, в сумме - и зрителей, и критиков, не дотянула до тройки, что, вернусь к началу, вовсе не означает, что замысел обречен.

Мне-то как раз представляется, что идея, взятая за основу, как ее грубо, но точно сформулировал худрук Псковской драмы Дмитрий Месхиев - «А был ли Пушкин?» - содержит в себе немалый сценарный, постановочный и даже, извиняюсь за слово, коммерческий потенциал.

Зрителям интересны детективы с сексом и неожиданными развязками. Вспомним хотя бы успех голливудского творения Тома Стоппарда «Shakespeare in Love» или нашумевший «Anonymous» Роланда Эммериха, эксплуатирующие загадки биографии великого английского драматурга. Если Пушкин - наш Шекспир, то почему нет? Нужна только легкая, ловкая пьеса.

Александр Донецкий

опрос
Необходимо ли упростить выдачу оружия в России?
В опросе приняло участие 241 человек
ПЛН в телеграм