А давайте бить лежачих!
Как я не хотела об этом писать... Всегда казалось, что Пушкинский театральный фестиваль в Пскове - это что-то вроде Олимпиады. Время, если не мира, то перемирия. Но я тоже живой человек, я не могу уже молчать и ждать 11 февраля, когда уместно будет высказаться. Как бы кому-то (да всем, на самом деле) не надоело это мракобесие вокруг псковского театра.
Нет, не мракобесие, а мелкобесие. И ничего другого нет в оглашении этих подметных писем с угрозой отрезать язык Василию Сенину, в этих заявлениях в полицию об угрозе убийством или в выводе с помощью полиции из здания театра Вадима Радуна. Сразу оговорюсь, речь пойдет не о критике театральных новаций Василия Сенина и не об оценке его творчества (об этом говорить пока еще рано), а о межличностных «околотеатральных» отношениях. Отмечу также, что мои коллеги уже высказали свою точку зрения.
О том, что для Радуна, пытавшегося пройти на генеральную репетицию «Графа Нулина», специально вызывали наряд, я читала на форумах. Но я не знала, насколько эффектно это выглядело. А вчера утром посмотрела запись. Два полицейских в бронежилетах и с оружием (до того места, как подошло подкрепление, я не досмотрела), перед ними сидит Вадим Радун, супруга его Галина Шукшанова стоит рядом, уговаривает уйти. На заднем плане проходит губернатор Псковской области Андрей Турчак, явно не замечающий ничего необычного - какая-то группа захвата в театре, может, погреться зашли... Нет, правда, очень эффектно. Господа, это только мне одной кажется, что двух полицейских с оружием на одного Радуна - это много? Это только мне кажется, что жалким в этой ситуации выглядит не Вадим Радун в кои-то веки, а тот, кто не может справиться с разногласиями в своем коллективе без вмешательства полиции?
Метод, безусловно, интересный. Если бы каждый журналист, политик, общественный деятель или деятель, прости господи, культуры на анонимные оскорбления или угрозы (например, на тех же форумах ПЛН) смело отвечал заявлением в полицию, этот город погрузился бы в хаос. Потому что полиция ничем другим больше не занималась: первую половину дня она бы ловила анонимщиков, вторую половину дня - разбиралась с заявлениями о ложных доносах.
И думала ли я три года назад, что когда-нибудь скажу хоть слово в защиту Вадима Радуна? Как только где-нибудь появлялся мой зрительский отзыв на его спектакль, мне тут же звонили из театра: «Слушай, Радун так орал!» И это, знаете ли, здорово укрепляло - и в сознании своей правоты, и в отношении к артисту народному, деятелю искусств заслуженному. Сейчас отматываю назад и вспоминаю: а ведь он мне ни разу не позвонил, этот ужасный Радун. И в более приятные ему газеты (хотя таких уже не оставалось) с ответными словами не бегал. И костьми на входе в театр не ложился. Это просто поразительно, но он даже не выбирал, какой журналист может писать о театре, а какого «мы не хотим видеть». На интервью соглашался, даже с теми, кто его на дух не выносил (то есть со всеми, кто попросит).
Да, сейчас половина Пскова (без всякого злорадства) говорит: отлилось, всё отлилось Вадиму Иосифовичу. И то, что из города уехал целый замечательный театр (ведь тех, кто уехал, действительно хватило бы на одну из лучших трупп в России). И все его «эксперименты», которые не понимал косный провинциальный зритель. Ведь до чего дошло: прогрессивным спектаклем для псковского театра считался тот, в котором «секса нет». Но он был (как вспомню «сцену у фонтана» в «Драматическом поэте», когда надменную Марину Мнишек прямо там практически и отымели). А еще я помню дикую фантасмагорию «И всюду страсти роковые», которую все критики на Пушкинском фестивале сначала дружно обругали, а потом с растерянностью стали замечать: а ведь об этом спектакле хочется говорить. И даже больше, чем о других.
У всякого режиссера, как у всякого поэта, даже самого плохого, есть те самые заветные две строчки, ради которых всё и было. И у Вадима Радуна есть (была) «Утиная охота» с Виктором Бабичем в роли Зилова.
Но даже если бы не было... Понимаете ли, Радун, Новохижин, кто там еще записан в упертых ретроградов, чинящих немыслимые препоны молодому таланту Василия Сенина, - все они для Василия Георгиевича абсолютно безопасны! Такого карт-бланша от власти, таких авансов от маститых коллег, таких технических возможностей в этом городе еще никому не выдавали!
И давайте уж начистоту: не боится Василий Сенин никаких анонимных угроз. Они ему только «на здоровье»: вся Россия уж знает, что псковичи угрожают «ученику Петра Фоменко», заодно узнает и что за ученик такой. Да и чего ему бояться, когда это у него, именно у него, в «заложниках» сам губернатор, который пригласил его в Псков и никогда от этого своего решения не откажется. В российской политике сейчас так не делается! А после президентского Совета по культуре (сколько раз сам президент его по имени-отчеству назвал?) наш художественный руководитель может хоть в золотой короне и на белом коне кататься по псковскому Кремлю - в сопровождении всех своих борзых. Никто наряд полиции не вызовет, уверяю.
И еще в одном позвольте уверить: остановить всё это мелкобесие вокруг театра может только Василий Сенин. Но для этого надо от многого отвлечься: от подметных писем, от заявлений в полицию, от подпольных склок с журналистами. И самое главное - надо перестать бить лежачих.
А напоследок не могу не сообщить одну плохую новость. Ребята, нам всем когда-нибудь будет 73 года. Ну, может быть, и не всем, но я всем искренне этого желаю - «до ста двадцати», как говорится. И, глядя сейчас на Вадима Иосифовича Радуна в окружении полиции, можно начинать задумываться: а чем мне это отольется через 35 лет? Найдется ли хоть один, «который не стрелял»? Радуну, когда он приехал в Псков, тоже 36 было...
Елена Ширяева