Система образования или образование системы?
Мало кто ждал хороших новостей из российского министерства образования. Оттуда уже давно привыкли слышать очередную кальку с английского, плохо переведенную на местную почву. Привыкли, что реформа анонсируется за реформой, нововведение за нововведением, что никто не помнит, когда министерская политика утратила связь с реальностью и остатками смысла.
Интересно другое - новшества неизменно вызывали энтузиазм в региональных управлениях образования, социальных блоках администраций и даже у некоторых руководителей вузов. Закрыть сельские школы - да, конечно! Образование сродни лавочной торговле, поскольку точно такая же услуга - безусловно, мы давно так думали! Российскую высшую школу спасут выходцы из памирских селений - точно, чем больше, тем лучше! Соединить два старых вуза, чтобы получить один новый - естественно, это же чистая математика! Понятно, что открыто противиться московским образовательным идеям, делом было ненужным и бессмысленным: хвост прищемить столица может кому угодно. Но было совершенно необязательно своим рвением доводить абсурд до совершенства. Есть много способов уменьшить вред неизбежного, нужно только поработать…
Теперь те же люди будут, конечно, заявлять о безусловной поддержке нового министра образования, говорить о масштабных задачах, поставленных перед ними руководством, о том, какое значение имеет это для движения вперед, что все это требования времени и т. д. и т. п.
Впрочем, речь совсем не о том, чтобы в нашем образовании, даже в управленческой его части, начались какие-то показательные разборки - ну их, этих исполнительных соглашателей, вдохновленных лишь собственной карьерой и зарплатой. Намного важнее те завалы, которые остались от десятилетий реформ и из которых по сути состоит так называемая система образования России.
Когда-то школа, в том числе и высшая, не только учила получать знания, но и воспитывала хотя бы такие простые качества, как трудолюбие и ответственность. Не сама, понятно, воспитывала, но помогала, как могла в этом деле. Помнится, и скверы убирали, и территорию вокруг школы, и коридоры мыли. А еще скворечники делали и развешивали, совки из жести клепали. Конечно, выгоды от такого труда немного было - настоящие дворники, плотники и жестянщики справлялись с работой куда быстрее и лучше. Выгоды не было, а толк был. Парадоксальное сегодня утверждение, зато было ох, как приятно и без всяких поощрений, что в моем домике поселился скворец, что уборщица метет мусор в сделанный мной совок, что доска чистая. И для скворца был дом, и новый совок уборщице, и вокруг чисто. Но вдруг все это стал обязанным делать кто-то другой. Просто потому, якобы, что ему за это что-то платят.
Школа, к удивлению, подхватила эту странную песню, в результате появилось целое племя, считающее, что оно все делает само, но ему должны все дать, всему научить и все за ним убрать. Племя это в меру умное, в меру практичное и из-за этого все прочее, кроме своих целей и переживаний, просто не видит. Поэтому идея министра образования Ольги Васильевой о возвращении школьников к банальной уборке как минимум правильная, хотя и опоздала лет на десять-пятнадцать.
Так же правильно уйти, наконец, от идеи комфортного образования, от мысли, что готовить человека надо по неким щадящим методикам, завлекая и не расстраивая, что знания и умения должны всасываться сами, во время игры и отдыха. Тем более, что сама идея была чудовищно старая уже во времена создания фильма «Большая перемена», показавшего инновационный и самый щадящий метод обучения - во сне.
Человека надо готовить к трудностям, а не к отдыху и досугу. Чтобы он мог создавать, а не потреблять. Чтобы он многое умел сам, а не опирался лишь на технологии и методики, коих накопилось сейчас огромное множество. В этом смысле опять же логично предложение Ольги Васильевой вернуться к письменным экзаменам, вновь перейти от в принципе плоских тестов к развернутым экзаменам-испытаниям, где задействуется весь набор человеческих способностей, а не только бытовая логика.
То же самое и с запретом на упоминание словосочетания «образовательная услуга», так хорошо выученного многими директорами и начальниками управлений. Хотя сам запрет очень похож на таковой у Ивана IV Грозного, когда он разочаровался в опричнине, по сути все верно: всех, активно продвигавших превращение образования в услугу, надо бы на пушечный выстрел отдалить не только от школ, но и от институтов с университетами. Образование и услуга слишком неравны по объему, чтобы их даже рядом ставить, не то, чтобы сравнивать. Услуга нужна тому, кто точно знает, что ему нужно. Например, продажа авто - это услуга, так как большая часть покупателей выбирают машину по своим предпочтениям сочетания надежности, скорости, проходимости, внутреннего объема. Образование - дело совсем другое. Хотя бы потому, что оно влияет на образ мысли куда сильнее, чем наличие или отсутствие автомобиля.
Но кроме всех этих частностей, есть в проблеме образования один важный момент: что именно хотят от него? Очевидно, что прежние конфигурации себя изжили или вот-вот изживут. Просвещенческая модель исходила уверенности в склонности человека к добру и возможности изменить мир к лучшему через разум. Позже из этой формулы были исключены все ценностные формулировки, в результате чего осталась только деятельность по некоему изменению мира, умножению вещей и подготовке кадров для этого.
Теперь не работает ни то, ни другое. В Германии человек может учиться хоть до пенсии, и это позволяет смягчить последствия безработицы. У нас образование - бизнес по выкачиванию частных и отмыванию бюджетных денег. В США - это элемент мифа о свободном, счастливом и вечно молодом государстве. Образовательный лифт здесь более-менее свободно ходит лишь на пару этажей. Проехать дальше не помогут даже очень большие деньги.
Если в нашем министерстве действительно собрались довести до ума образование, без ответа на вопрос «Зачем?» никак не обойтись. Трудно сказать, выйдет ли что-то из этой затеи - простые вопросы всегда оказываются самыми сложными. Но если получится избавиться хотя бы от двух вещей: лишающего смысла комсомольского задора и полной несвязанности науки и образования, Россию ждут хорошие времена.
Константин Шморага