«И милость к падшим призывал...»: памяти Дмитрия Маркова

«Спрашивают: как мы выносим ужасы социальной работы? Отвечаем: там, где бездна человеческих пороков и горя, там место для самых ярких проявлений сострадания и любви».

Дмитрий Марков, 1 декабря 2023 года

Под вечер 16 февраля 2024 года придавило страшным известием: ушёл Дима Марков — великий русский фотограф, волонтер, журналист. Друзья обнаружили тело Димы в его квартире в Пскове. Была пятница — так же, как и 23 апреля 1982 года, когда он пришёл в этот мир в подмосковном Пушкино, чтобы, как потом будут писать, стать «певцом русской провинции», «показывать настоящую/непарадную Россию», чтобы немало — чего уж там, давайте скажем сразу и прямо — грешить и испытывать судьбу, но куда больше — помогать сотням судьбой не поцелованных: беззащитных, обездоленных, нуждающихся. А ещё — чтобы почти два десятка лет назад приехать на Псковщину поработать волонтёром в летнем лагере при детском психоневрологическом интернате — да так и осесть здесь, став сверхъяркой звездой на нашем северном небосклоне.

Таким я впервые увидел Диму — на его персональной выставке в псковском кинотеатре «Победа» 10 октября 2007 года.

Новость о смерти Димы не затерялась даже на фоне другой шоковой новости об утрате того дня, и не только в ставшем ему родным Пскове — по всей России и её эмигрантских анклавах. А это, как ни крути, показатель. Когда-то Георгий Иванов писал о Есенине, что на нём сходятся «два полюса искаженного и раздробленного революцией русского сознания, между которыми, казалось бы, нет ничего общего» — и «невеста Есенина», 16-летняя комсомолка, и непримиримый 50-летний белоэмигрант. Кажется, это сказано и про Маркова, на котором сходятся — и неизбежно будут сходиться! — и условные либералоэмигранты или московские селебрити с лавандовыми рафами и последними айфонами, и не менее условные детдомовские ребята из пыльных райцентров и рабочих посёлков, или те, кто вовсе «спит порой в сортирах».

Стоит оговориться, что среди почитателей марковского гения было полно и иностранцев, в том числе знаменитых арт-критиков, коллекционеров, фотографов, художников, режиссёров, операторов и прочая-прочая — выставки по всему миру, агент в Париже, сотрудничество с Apple, победы на главных международных конкурсах, публикации в самых престижных мировых СМИ — тому лишние свидетельства. Однако Дима не раз и без всякого кокетства говорил, что для него мировое признание, конечно, ценно, «но всё равно это не сравнится с тем, когда тебя любят и понимают на родине».

С последним, меж тем, не всё было гладко: в адрес Маркова нескончаемым потоком сыпались упрёки, будто он нарочито выискивает преимущественно «чернуху»: больных, немощных, нетрезвых, обитателей социального дна — короче, намеренно очерняет нашу прекрасную действительность. Дима как-то даже шутил, что начинающие фотографы шлют ему в надежде на одобрение и признание тысячи фотографий трущоб, бездомных и алкоголиков, словно он главный в стране специалист по бомжам. А затем уже всерьез пытался объяснить, что такое отношение к его творчеству некорректно из-за тенденциозной выборки, а кроме того вовсе оскорбительно для миллионов наших сограждан, которые рождаются, взрослеют, живут, терпят, страдают, радуются и горюют, любят и иногда — преодолевают в тех самых непарадных пейзажах и непростых обстоятельствах.

«Иногда, действительно, есть какие-то сюжеты непростые, но это связано с тем, что у нас в принципе все непросто, — в другой раз пытался объясниться он. — Но, если так посмотреть, я снимаю среднюю температуру по больнице — обычных жителей, обычные ситуации, обычные места».

За две недели до смерти Дима ещё раз сформулировал эту мысль так: «Часто говорят, что я показываю некую Россию (вместо «некой» подставьте любой эпитет — настоящая, глубинная, провинциальная и т. д.) Как будто есть одна Россия, в которой они живут, и другая, в которой живут все остальные. Конечно, существуют городские пузыри, где легко отлететь от реальности и воспринимать водопровод как само собой разумеющееся. Но правда в том, что все родом оттуда — с этих колонок, пятиэтажек и деревянных мостков».

Карл Маркс в своих «Дебатах шестого рейнского ландтага», посвященных свободе печати, писал: «Гёте как-то сказал, что художнику удаётся изображение только такого типа женской красоты, который он любил хотя бы в одном живом существе. Свободе печати также присуща своя красота, — хотя красота эта отнюдь не женская, — и её надо любить, чтобы быть в состоянии защищать её». Пользуясь формулой классика, можно сказать: эти районы пятиэтажек, панелек, деревянных бараков и гаражей Дима искренне любил, умел увидеть в них красоту и гармонию («красота — в глазах смотрящего»!) — и только потому мог передать это на снимках. Тут предельно важно понимать тонкую грань: любить — не значит не видеть недостатков (это пошлое упрощение, от которых Марков всегда предостерегал), но значит принимать, чувствовать сопричастность: буквально по-тютчевски — «Эти бедные селенья, / Эта скудная природа — / Край родной долготерпенья, / Край ты русского народа! // Не поймет и не заметит / Гордый взор иноплеменный / Что сквозит и тайно светит / В наготе твоей смиренной».

Весной 2023-го — уже прошло две волны новой эмиграции после начала СВО и начала мобилизации — Марков написал многое объясняющий пост — позволю себе процитировать его с минимальными купюрами:

«Рад за всех, кому удалось устроить жизнь заграницей, но для себя совершенно не представляю такого расклада. <...> Всю свою жизнь я провел в России. Я воспитан в этой реальности, вся моя работа связана с этой страной и с ее людьми — что от меня останется, если это убрать? Возможно, будь я моложе, я бы и смог отформатировать сознание, но сейчас уже поздно. Любовь к родине, это как болото, куда тебя затянуло с головой, как метастазы, которые проникли в каждый уголок тела. Куда я не приеду — Россия будет со мной. У нас в центре города [Пскова — прим. авт.] есть храм архангела Михаила, храм, входящий в список всемирного наследия ЮНЕСКО, между прочим. В южном пределе колокольни проходят группы поддержки для алкоголиков, наркоманов и созависимых мамочек. Мы встречаемся там по будням: ежедневные размышления, горячий чай и разговоры о жизни. Начиная с четырнадцатого века в этом храме собирались самые разные люди — от монахов до большевиков. Вдумайтесь только, сколько жизней пропустили сквозь себя эти стены. И вот сейчас, спустя семь столетий и десятки поколений, пришла наша очередь. Каждый раз, проходя под каменными сводами колокольни, я чувствую со всей любовью и ответственностью, что это наше место. Не по праву юридической собственности, но по историческому, моральному праву. Как можно оставить это, поменять на что-то другое?»

Поэтому известный журналист Алексей Пивоваров* (*признан в России иностранным агентом), который снимал про Маркова один из первых выпусков своей «Редакции», а затем делал с ним и «Полей из деревки» серию документальных фильмов «Антитревел», совершенно справедливо написал в сообщении о смерти, что Дима был «огромным, истовым патриотом, который до последнего дня оставался со своей страной».

Тут, конечно, нельзя пройти мимо разговора об истории публичного разлада Маркова с некоторыми из тех (в том числе его знакомых и коллег), кому злоба дня застлила умение видеть мир не черно-белым. Началось всё в январе 2024-го, когда Марков опубликовал пост с реакцией на рассуждения кого-то из релокантов: дескать, неправильно слушать треки одного из реперов только на основании того, что этот музыкант, во-первых, платит налоги в российскую казну (и, значится, так финансирует отечественные Вооруженные Силы), а заодно не осудил или вовсе поддержал российских военнослужащих на СВО. «Конечно, проживая в Риге, где все чисты и незашкварны, есть возможность соблюдать правила этой логической конструкции. Но если кто-то — не будем показывать пальцем кто — живет в Пскове, где каждый третий десантник и круг общения включает в себя разных людей, он автоматически становится нерукопожатым. — отреагировал Дима. — Подобные выкладки не вызывают ничего, кроме раздражения, ибо с глубины псковских болот не дотянуться до тех моральных высот, на которых существуют эти люди. Поэтому я все чаще нахожу общий язык с безногими десантниками и контужеными мобиками в псковском поезде, чем с моими бывшими коллегами».

А 7 февраля Марков опубликовал скриншот отзыва одного из покупателей его книги, которую этот самый покупатель отказался получать на почте, обнаружив, что фотограф как-то посмел использовать ту самую аббревиатуру «СВО», да ещё и выражал сочувствие мобилизованным россиянам. «Думаю, стоит прояснить на будущее, чтобы люди не тратились зря, — написал по этому поводу Дима. — Я сегодня отправил 2000 рублей на сигареты срочнику, которого поднимал с 11 лет, с детдомовской палаты. С конца февраля их отправляют в Воронежскую область подвозить снаряды на границу. <...> Я понимаю, что, уехав за границу, легко придушить жалость и расчеловечить до «оккупантов, ради наживы». Но я здесь. Я не могу взять и перестать любить близких мне людей и начать их ненавидеть. И понимаю, что являюсь тем самым законной целью для ненависти со стороны украинцев. Я не знаю, как в этой ситуации поступить правильно и быть хорошим для всех, да и возможно ли это вообще. Поэтому кланяюсь и предлагаю считать этот пост той развилкой, на которой наши дорожки расходятся».

Жизнь — штука сложная. Попытки максималистского упрощения не делают её ни лучше, ни справедливее, а лишь выдают скудный опыт судящего: Марков знал это как никто. Не случайно в известном интервью Дудю* (*признан в России иностранным агентом) он сказал: «Обычные представления о добре и зле, справедливости — они не работают. То есть вот, знаешь, говорят, что справедливость — это область дьявола, а область Бога — это милосердие». Его подписчики в соцсетях могут вспомнить десятки рассказанных и показанных Димой историй, иллюстрирующих правоту этих слов.

Например, несколько месяцев назад Марков рассказывал своим подписчикам, как на съемках проекта «Выжившие» (о реабилитации тяжелых наркозависимых) у съёмочной группы на руках оказался грудной младенец, мать которого вернулась к употреблению наркотиков на второй день по выходу из роддома. «Разместилась эта барышня на общажном притоне. <...> Представляете ситуацию со стороны малыша? Ну, то есть, путь обычного человека к притону довольно долог, деградация наступает постепенно. А тут тебя достали из утробы и сразу опустили на дно человеческого существования — привет коучам и прочим энергичным ********* [пустобрёхам — авт.], рассказывающим что «все зависит от тебя».

Или вот ещё: история 26-летней девушки, с которой Дима познакомился в реабилитационном центре для наркозависимых. «Наташа вдруг выдает: «А меня отец колол первое время, я сама боялась…» Начав распутывать этот клубок, я вытащил историю ребенка, который всё детство провел с родителями-наркоманами, а потом, похоронив на руках обоих, принял эстафету употребления. Если вы все еще жалуетесь на родителей — мы идем к вам. <...> Если отбросить жуткие подробности провинциальной наркомании, жизнь Наташи очень типична. Это бесконечная чехарда проблем и травм, которые передаются от родителей детям, из поколения поколению. На примере таких историй видно, как сложно устроены социальные проблемы, как цепляются они друг за друга и хоронят под собой всех вокруг. А понимать эту сложность полезно всем тем, кто любит ворваться в комментарии с ответами на два русских вопроса «Кто виноват?» и «Что делать?» Конечно, тяжелое положение не есть результат лишь рокового стечения обстоятельств, доля личного участия в этом есть, и она не маленькая. Однако рассуждать что «надо было поступать так-то и так-то» удобно со стороны и на здоровую голову. А когда, простите, биографические данные начинаются со слов «отцу было 16 лет, рожать меня не хотели…» о чем здоровом может идти речь? Многие родились при таких отрицательных вводных, что потребуется вся жизнь и куча усилий, чтобы просто стать рядовым обывателем».

Короче говоря, Дмитрий Марков за свою жизнь успел повидать множество вариантов персонального ада на земле, в которых оказывались дети очередных «страшных лет России». Да он и сам был таким ребёнком, о чём с безжалостной исповедальностью рассказывал в своих публикациях и своей первой книге «Черновик»: про травмы детства, про историю зависимости и связанных с ней моральных падений, про ВИЧ наконец...

Но несмотря на всю тяжесть этого опыта, ему удалось не опуститься до вульгарного цинизма, сохранить светлый взгляд на мир и неповторимый юмор. Да, юмор! Даже сейчас, после его ухода, перечитывая книгу, посты в соцсетях, публикации в изданиях — постоянно срываешься в такой искренний смех, когда уже требуется продышаться, чтобы продолжить. Не побоюсь сказать, что автором текстов, писателем Марков был не менее выдающимся, чем фотографом. В его манере соединялись лучшие черты и знаменитого бытописателя Москвы, дореволюционного «короля репортёров» Гиляровского (его Дима хорошо знал и не раз поминал), и Зощенко, и Довлатова... Поэтому не случайно многие — и я в их числе, — увидев в телефоне уведомление с заветным «Дмитрий Марков опубликовал новый пост», спешили его в первую очередь даже не посмотреть, а прочитать. Чтобы не быть голословным — просто вбейте в поисковик «Как мы устроили прайд пенсионеров» и почитайте. А если не ханжа, то можете рискнуть поискать что-нибудь и про заказ торта со, скажем так, «играющими в чехарду» оленями... Но достаточно почитать и недавние посты в димином блоге, чтобы оценить литературную грань его феноменальной даровитости.

...О чём не вспоминай, о каких гранях личности Маркова не рассказывай — это тот случай, где сумма будет заведомо больше всех слагаемых. Поэтому, когда в сообщениях о Диминой смерти многие СМИ бросились перечислять его официальные регалии и титулы, всё это выглядело дурновкусием: Дима был гением (без всяких скидок!), одним их тех бедных русских гениев, на которые, слава Богу, богата наша культура — на этом фоне какое значение имеют всякие «цацки»?

Теперь Димы нет. Что осталось? Несколько опубликованных книг, которые моментально стали библиографической редкостью, тысячи великолепных фотографий, и, конечно, статьи и посты в соцсетях. В последние дни Дима работал над ещё одной книгой — успел, по его словам, подготовить 2/3: остаётся робкая надежда, что этот труд в том или ином виде все же увидит свет. Что ещё? В Нижнем Новгороде уже объявили, что планируют открыть социально-реабилитационный центр для детей и подростков имени Дмитрия Маркова. Наверняка будет (должна быть!) международная фотопремия имени Маркова. Может быть, когда-то удастся пробить и памятник в Пскове... Только каким его сделать? Изображающим фотографирующего что-то на телефон щуплого паренька в вечном «Адидасе» — или этакого селинджеровского Холдена Колфилда, пытающегося во ржи спасти детей от падения в пропасть? Наверное, надо как-то хитро всё это совместить... Да, задача для скульптора непростая — но вот Дима в своих фотографиях и текстах умел и не такое соединять так, чтобы только дух захватывало.

Сергей Вик. Васильев

P. S.

Дмитрий Марков, 3 ноября 2023 года:

«...Однажды придет счастливый день, когда я, наконец, помру. Угаснут немногочисленные нейроны, а вместе с ними исчезнет весь ****** [трындец — авт.] и все ошибки, навороченные за время моего страдальческого бытия. Вся эта шелуха уйдет в землю, а картинки останутся. И это та часть меня, за которую не стыдно, и которую можно отправить бумажным самолетиком в будущее. А раз так, надо изготовить этих самолетиков так много, насколько возможно (на сегодняшний день их уже примерно 16000 — такой совокупный тираж всех книг и переизданий). Я представляю как пройдут годы — десятки лет, — и какой-нибудь человек наткнется случайно на книжку. Начнет смотреть и провалится с головой, как это часто делают вновьприбывшие в мой инстаграм**. И это круто. Слышу иногда мнение, что подобным картинкам место в учебнике истории, но у меня претензии поскромней. Мне хватит тех случайных минут внимания за книжкой или монитором».

** Социальная сеть Instagram — продукт компании Meta, которая признана экстремисткой организацией в России, чья деятельность запрещена на территории Российской Федерации.