Социология театрального непонимания

Мы пошли с подругой Любой.
Мы в театре сняли шубы,
Сняли тёплые платки.
Нам в театре, в раздевалке
Дали в руки номерки.

Агния Барто

Представим себе такую бытописательную картину: новый театр в лёгкой ауре строительных ароматов; в окнах его поблёскивают многохрустальные люстры; последний рабочий спешит что-то там подделать, зажав под мышкой болгарку; городовые переминаются чуть поодаль с ноги на ногу, угощая друг друга цигарками; две пожилые женщины, подруги-пенсионерки, в униформе заношенных каракулевых шуб и нафталиновых шапок стоят перед длинной и благородной афишей в растерянности и задумчивости. Окинув взглядом длину обновлённого театра и обратившись снова к созерцанию афиши, одна из старушек спрашивает свою товарку:

- Люба, а что это такое - пер-фор-мАнс?

- А шут его знает, - призадумавшись отвечает подруга, - может, в карты играют...

По случаю тут я как раз мимо пробегаю. Пенсионерка ко мне обращается с пытливым своим старческим любопытством:

- Молодой человек, может быть, вы знаете, что такое вот «пер-фор-мАнс»?

- Что-что? - задумываюсь я на мгновение. - А… ПерфОрманс - ну это, например, когда художник, обмазавшись мёдом и завернув голову в золотую фольгу, объясняет что-то мёртвому зайцу… Очень забавно! Сходите непременно.

Старушки, раздавленные неожиданным явлением новой реальности, впадают в прострацию: обмазывание мёдом они ещё могут осмыслить, да и заяц в фольге возможен, но разговаривать с ним, да ещё в театре…

А я тем временем, оставив старушек в их недоумении и посчитав, что в их сердцах перформанс уже состоялся, перехожу дорогу. А там, на другой стороне экскаватор своим огромным ковшом остервенело вгрызается в остов разрушенного забора. Пятеро рабочих в оранжевых безрукавках самозабвенно наблюдают за этим актом агрессии - будто перед ними разворачивается сцена из порнофильма. Ковш, приподнявшись, мотнулся в сторону, качнулся у театральных афиш на углу, разминувшись с их рамой в двух-трёх сантиметрах. Экскаваторщик выглянул, кричит с надеждой и любопытством:

- Что?! Зацепил?!

- Да, нет! - с досадой отзывается один из рабочих. - Малеха не дотянул!

Экскаваторщик с ещё большим остервенением набрасывается своим ковшом на остов забора, а рабочие возвращаются к созерцанию… А я тем времен убегаю вдаль, по улице Ленина, к университету. Захожу в фойе: двое знакомых беседуют у колонны.

- На фестиваль собираетесь? - спрашиваю. - Программа интересная, много необычного…

- Какой фестиваль? - отвечают.

- Пушкинский театральный, - немного удивляюсь я… - Афиши расклеены…

- Чтобы я афишу заметил, - один говорит, - она должна у меня на лобовом стекле машины висеть. Я в театре последний раз лет пятнадцать назад был и нашёл там замшелый мрак. А так… Извини, Пушкин… У нас тут, на месте - и фестиваль, и театр…

И удаляются по коридору в сторону кабинетов администрации. Ну а я - по своим делам. А на следующий день в магазине пара средних лет в очереди к кассе вдруг выдаёт следующий диалог:

- А я хочу в театр сходить, - жена заявляет.

- Да я, - муж отвечает, - за шестьсот рублей две бутылки водки куплю и закусь, и такой тебе будет театр, что…

Мысль его, к сожалению, мечтательно оборвалась, но жена как-то повеселела и, предложив заявиться к Сергеевым, повлекла не сопротивляющегося, впрочем, супруга к винно-водочному отделу.

К сказанному остаётся добавить, что все встреченные мной люди - это милые, добрые, порядочные, а некоторые и умные представители нашего народонаселения, а особенность их только в том, что они чего-то не понимают и не принимают в театре и современном искусстве. Кто виноват и что делать? Никто не виноват и ничего не поделаешь. А когда я пришел в театр и увидел, что я не один, театр полон, а у многих просто пока не получилось придти, то я понял, что всё нормально. С ужасом представил себе картину, что весь город ринулся бы в театр! Кошмар! Камня на камне от него не осталось бы. Каждому своё: кому что, как говорится. Всё в порядке. Интересно - иди, не интересно - не иди. Такой вот эксперимент. Осталось сделать выбор. Он хотя бы теперь есть!

Артем Верле