Смысл и судьба альтернативы

В последнее время, признаюсь, я подсел на эстетический наркотик в виде музыкального телеканала «А-one», что по-русски тяжело звучит как «Первый Альтернативный». Не то, чтобы с утра до вечера, и даже ночи напролет, ты сидючи у ящика, либо прыгая рядом с диваном в «трусах-боксерах», убиваешься углюченными видеоклипами Мэрилина Мэнсона и прочих продуктов массовой культуры в схожей стилистике, но, да, периодически возникает такая потребность: впериться в экран и, что называется, слегка обдолбаться.

В стилях я не особо компетентен, читайте журналы «Роллинг Стоун» или «ФУЗЗ», да это и не столь важно. Тут, собственно, о другом.

Принципиальный вопрос: «А в чем альтернатива-то?» Какую, глобально обобщая, идеологию эта так называемая «альтернатива» выражает и транслирует? Чему потворствует и к чему призывает? Что это за комплекс идей, образов и ориентиров? И почему одни  индивидуумы с восторгом вслушиваются и всматриваются в то, что остальные (в основном, все-таки большинство) считают неприятной для ушей какофонией, а то и просто «калом»?

Всякому внимательному учителю средней школы известно, что пока, допустим, девичья половина 10-го А, вся поголовно, надувая пузыри из жвачки, тащится от Димы Билана, какая-нибудь девушка в майке с сакральной надписью, допустим, «Laibach», ну, или там попроще, «Сlash», уйдя в транс, обязательно прется от чего-нибудь жутко альтернативного, в связи с чем у ее мамы перекрашенные волосы встают дыбом от ужаса.

В нашем советском детстве не было муз-каналов, а журнал для молодежи был один, и назывался он «Ровесник», куда пописывал свои обзоры культовый ныне персонаж полусветской тусовки Артемий Троицкий. Понятно, что информация о западной субкультуре в подаче печатного органа ЦК ВЛКСМ отличалась крайней ограниченностью и подавалась с идеологически выдержанных позиций. Но важно то, что уже тогда, в буквально глухие времена, сидели в московской редакции некие люди, и, попивая знаменитый портвейн «777», несли в широкие массы комсомольцев и пионеров вирус этой самой «альтернативы», с прослушиванием образцов которой складывалось, разумеется, гораздо сложнее.

Но нам повезло: у одноклассника был сосед, православный священник, и страстный, как выяснилось, поклонник «тяжелого рока». Теперь представьте картину: помахав кадилом в храме (который, в свою очередь, как учреждение Бога на земле, служил альтернативой Ленина), святой отец с подозрительной диссидентской внешностью (откровенно смахивал на законспирированного хиппи), приходил домой и врубал на полную мощность альбом «Бэк ин блэк» группы «АС/ DC», аббревиатурой которой, кстати говоря, парадоксально были испачканы все советские подворотни.

Так вот, батюшка Валентин (а именно так звали нашего благодетеля), регулярно отправлялся в столицу, где, прикупая церковную утварь, еще и затаривался новинками хэви-металла. А уж затем, он, по доброте душевной, переписывал последнюю пластинку «Блэк Саббат» нашему однокласснику, с кассетника которого альтернатива начинала блуждать по близь лежащим окрестностям.

Опять же вообразите: начало восьмидесятых, брежневизм голимый, сплошная «земля в иллюминаторе» и «трава у дома», а тут хард-роковый «шабаш» на квартире. Одноклассник взахлеб рассказывал, что служитель культа, часто приходя с молений изрядно принявшим на грудь кагора, устраивал своеобразные концерты: зажигал у икон лампады и включал свой магнитофон.

Ну, что это, как ни идеологическая диверсия? Со свежей бобины «Свема» несется в окружающую глушь вокал Оззи Озборна, а представитель РПЦ, - по тогдашним взглядам, организации, если и не запрещенной, то шибко подозрительной, затряхиваясь в экстазе, вторит рок-идолу надрывным басом.

Года через полтора нашего благодетеля услали в неизвестном направлении. И всепроникающий взор КГБ здесь вроде ни при чем. Кто-то, видно, из богомольных прихожан настучал в епархию, а то и выше, - в саму Небесную Канцелярию. Но разлагающее влияние батюшки Валентина я до сих пор вспоминаю с чувством благодарности. Впрочем, некоторые и по ныне уверены, что КГБ и РПЦ – близнецы-братья, и не исключено, что наш поп, имея свой альтернативный «приход» (в психоделическом смысле) знал, что делал. Ну, не идиот же он, в самом деле, чтобы так, в наглую, демонстрировать свои «подрывные пристрастия»?

Однако, сей экскурс в прошлое имеет одну особенность. Уже по рассказу ясно, что тогдашняя «альтернатива» и нынешняя, это, как говорится, - две большие разницы. Тогдашняя имела обличие «запретного плода» (по крайней мере, в СССР), а сегодняшняя вполне доступна, а на выше упомянутом «эй-ване» ее вообще завались. То есть она вставлена в рамки определенного «формата», структурирована в информационном поле, является небольшим, но устойчивым сегментом рынка поп-культуры, только с отрицательными значениями.

«Альтернативу» можно эксплицировать как концептуальное противопоставление «попсе», как доказательство от противного. Говоря упрощенно,  если людские массы жить не могут без Киркорова (как самой яркой репрезентационной фигуры этого типа мировоззрения и эстетики, теперь называемой «гламуром»), то некоторый процент реципиентов (обязательный и непреложный) от Киркорова блевать тянет, и их нужно накормить другими расколбасами. И если на «Первом канале» населению втюхивают сладкоголосого и женоподобного «болгарина», с его непреходящей цыганщиной, то «Первый Альтернативный» предлагает Мэрилина Мэнсона.

Ясно, что никто этим процессом специально не управляет, если иметь в виду шоу-бизнес. Здесь наверняка происходит что-то вроде саморегуляции системы. Мэнсон, на поверку, по любому круче Киркорова. Потому как наша супер-стар за границами СНГ никому не нужна, кроме кабаков с ностальгирующими по Родине русских эммигрантов, тогда как  Мэнсон  - это уже звезда класса «мега» и крутится везде, где срабатывают его визуальные и музыкальные трюки (я с трудом представляю его перфоманс в какой-нибудь исламской стране), тогда как в такой христианской державе как Русь показной сатанизм и игра на депрессивных аффектах вполне проходят.

Я не собирался зацикливаться именно на модели, которую воплощает Мэнсон, тут вообще-то масса примеров, начиная от «Депеш мод» и «Корна», заканчивая какой-нибудь отечественной «Джэйн Эйр», просто Мэнсон удобен как проект-трансформер, включающий в себя почти все альтернативные фишки. Да и сама музыка тут, в общем, тоже отходит на задний план. Перефразируя рекламный слоган, «жажда – ничто, имидж – все». Важно, каков посыл, каково качество знаков.

Киркоров, как и вся прочая попса, заряжен «положительно», аппелируя к знакам того, что принято считать красивостью, успешностью, привлекательностью. Банальные тексты и банальные мелодии в средних аранжировках цепляют непредвзятую публику, именно в подобных моделях поведения и представляющих сферу идеального, которую в данном случае представляет артист. По большому счету, не важно кто трясет маслами на сцене, группа сексапильных «Блестящих» или Дима Маликов. Должно быть «богато», то есть служить представлением, зримым воплощением обывательской «мечты».

У криэйтеров Мэнсона другая задача: привлечь внимание тех, кого, наоборот, воротит от попсы. Поэтому, сценический образ Мэнсона должен вызвать реакцию «управляемого отвращения», «контролируемого ужаса», схему: «нас пугают, а нам – не страшно». Видеоряд (процентов на девяносто), которым заполнен «эй-ван», так или иначе «изображает депрессию», экранизирует наши отрицательные аффекты, аппелирует к кошмару, реальности сновидения.

Не знаю, насколько я прав, но рискну допустить, что Киркоров и Мэнсон, в своих концептуальных сгущениях, аналогичны двум типам влечения к объекту, как они описаны в классическом фрейдизме: «опоры» и «нарциссизма». В первом случае человека влечет сам объект, он восхищается им, находя во внешних атрибутах попсовика образец для подражания, схему идеальных отношений, стремление к заботе. Во втором же типе влечения объект выбирается по образцу собственной личности, которую любят несравнимо сильнее, чем какой-либо внешний объект. Человек с интересом наблюдающий экранизированные пермутации сознания, видит в клипах Мэнсона себя, свой причудливый внутренний мир, который ему близок и понятен. То, что одному индивидууму кажется невменяемой мутатенью, для другого наполнено родимыми смыслами и сокровенным значением. Иначе говоря, те люди, что смотрят «эй-ван», должны  внутренне чем-то походить друг на друга, все - ментальные братья и сестры.

Допускаю также, что человек способен «просто любить эту музыку», и фрейдизм здесь выглядит ложной мыслительной натяжкой, и никакого нарциссизма в видео-альтернативе не было и нет. Просто вот такие ребята продвинутые, все наровят заснять какой-нибудь экстрим, выражающийся почему-то исключительно в навязчивых образах Отчаянья и смертной тоски, а потом весь этот депрессняк еще и сутками крутят в эфире, явно не надеясь на ответную реакцию и вообще на наличие «тех, кто врубается в дискурс».

Поясню на примере.

Как-то раз я пришел брать интервью к совершенно незнакомому человеку, а он, недолго думая, поставил на стол бутылку виски. После трех рюмок я впал в эйфорию, мышление пошло в разнос, и я неожиданно для самого себя спросил у присутствующей в комнате девушки, которую тоже видел в первый раз: «А нет ли у вас случайно записей Сержа Гинзбура?» Спросил абсолютно от балды, в состоянии легкого сумасшествия.

Глаза девушки вспыхнули удивлением и интересом.

Какого же было уже мое собственное изумление, когда оказалось, что Гинзбур - ее любимый артист и у нее имеется вся его коллекция! Само собой, это просто редкое совпадение, случай. Но я прямо кожей ощутил флюиды симпатии, просочившиеся под мою рубашку. А виноват Гинзбур, ставший словом-паролем.

Феномен альтернативы любопытен тем, что объединяет людей. Многочисленные теории коммуникации и устроены на кропотливом распознавании социо-культурных кодов.

Да, мы далеко - не книги, которые читаем, фильмы, которые смотрим, музыка, которую слушаем. Мы люди, то есть существа, всегда не равные себе и изменчивые, словно хамелеоны, однако не зря ж говорят в народе, что рыбак рыбака чует издалека. И любители русского шансона уж точно вряд ли поймут зрителей «эй-ван», вернее, на один гектар не сядут. И даже спиртные напитки люди обычно распивают в проверенной компании, косо глядя на кого-нибудь приблудного.

И вообще – «своих» определяешь по запаху, не уловимому для «чужих».

Саша Донецкий

Фото: www.marilynmanson.ru