Точки и многоточия

На этой неделе, в пятницу, прошли сороковины Геннадия Золова. Соберемся, поедем в Орлецы. Помянем. Вспомним. Еще раз попытаемся понять, чем жил актер, что после себя оставил. Так устроено, что точка-кончина становится началом постепенного проявления, прояснения смысла прожитой человеком жизни. Не вредно при этом соотнести с ним, смыслом, и свою жизнь, своё пока еще многоточие: как и чем наполняем мы свои бренные дни…

«…Как стая черных лебедей, плывет Шопен. Зачем родился человек, зачем?..» Но во время прощания в фойе театра звучала не скорбная классика, а – по воле усопшего – песни в его исполнении. Поначалу во многих поднялось недоумение: ведь Геннадий чаще пел песни далекие от грусти и печали. Но когда тихой фонограммой зазвучал его голос – «Княгинюшка», «Я возвращаю ваш портрет…», «Путники в ночи» и даже озорное «Свидание», - стало ясно: он прав. Именно творчество, сцена, где от слезы до смеха рукой подать, и были смыслом его жизни, его поисков и удач. Именно они, радость и печаль, заразительная веселость и нечаянная грусть, - при его-то стати и внешней выразительности – стали темой творчества актера и снискали ему множество поклонников. «Но если вы при всем при том хоть раз с ума сойдете, то знайте: лишь театр вас исцелит!..», - пел Гена, а мы, сменяя друг друга, стояли у гроба.

Чем «берет» актер, что делает его творчество общим достоянием, живет ли он в провинциальном Пскове или столице? Этим же мартом ушел из жизни Михаил Ульянов. Широко известный, горячо любимый, великий… Много было произнесено эпитетов, и все они безоговорочны. Я сам многократно видел его на Вахтанговской сцене, не говоря о кино, и всякий раз поражался, как крепко он умеет задеть за живое, «угадать» боль всех и каждого.

Его Председатель – целый пласт жизни страны, исступленно жаждущей вырваться из послевоенной разрухи; Митя Карамазов – трагедия страсти и обманутой честности; маршал Жуков – портрет гениального воина, жесткого, бескомпромиссного и потому – победителя; дед – «Ворошиловский стрелок» - сама совесть народная, которая – по Ульянову – никогда не смирится с беспределом. Тут – перечислять и перечислять… И везде – на пределе возможностей, на грани самопожертвования. И всегда – живой доверчивый отклик зрителей, готовых внимать каждому его слову, жесту, интонации.

Откуда такая вера? Отчего у одних слово имеет силу, а у других вырождается в пустое сотрясение воздуха? Ответ, по-моему, однозначен: убеждает тот, у кого слово и дело – одно, кто сам отваживается «жить не по лжи» (известный призыв Солженицина), кто умеет принять в себя чужую боль, как свою. Оттого-то и пустословие предвыборных ораторов, и обще-словие «дежурных» призывов штатных оптимистов из администраций всех уровней у «простых» людей не вызывают ничего, кроме горькой усмешки, да немудреного «мели, Емеля…» Просто поразительно, насколько верны древние евангельские слова: «И вам, законникам, горе, ибо возлагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами ни одним перстом не прикасаетесь к ним».

Одна из историй о Махатме Ганди повествует, как пришла к нему женщина с сыном: «Помоги, учитель! Мальчик помешался на сладком, а ему вредно. Ни запреты, ни уговоры не помогают…» «Приходи через неделю», - был ответ. Она пришла. Он подозвал к себе мальчика и сказал, глядя в глаза: «Не ешь сладкого. Ступай».  «Но, учитель! – Воскликнула женщина. – Почему ты не сказал ему этих слов неделю назад?» - «А неделю назад я сам очень любил сладкое».

Творчество – явление подсознательное, здесь тоже «от избытка сердца говорят уста». И вера возникает только там, где сердце отстроено так, что способно впустить в себя другое и говорить одним с ним языком. «А сам-то ты, - скажут мне, - так ли живешь?» Вот и я задаю себе тот же вопрос. И в день памяти ушедшего товарища тоже.

Одна из последних ролей Геннадия Золова – старший лейтенант Тимофеев из «Соловьиной ночи» В.Ежова. Одна из главных ролей в творчестве Михаила Ульянова – маршал Жуков. И субординация бывает красноречива. Но и тут, и там речь об одном: служба только тогда имеет смысл, когда становится служением.

Вик. ЯКОВЛЕВ