«Мы будем пить чай и говорить об искусстве»: картины Пиросмани ожили на сцене фестиваля «Другое искусство» в Пскове

Бывает же такое: живет на свете странный человек «с особенностями»: продает харчевню и все свое имущество, чтобы отправить 9 повозок с цветами к дому любимой женщины, утверждает, что может видеть ангелов, а кисть его «пишет сама», берет по 60 копеек за вывеску над духаном, рисует на всем, что попадется под руку, даже на клеенке, не думая о том, что картины его на самом деле стоят миллионы.

Нико Пиросмани, неприкаянного гения из Кахетии, многие считали психически нездоровым и снисходительно называли «не от мира сего». Он не единственный такой: в любом поколении всегда есть люди, которые не вписываются в установленные границы, люди с теми или иными «особенностями» - такие, например, как артисты Упсала-Цирка, сыгравшие вчера на сцене Псковского драмтеатра спектакль «Сны Пиросмани».

Как сообщает корреспондент Псковской Ленты Новостей, псковичи увидели эту постановку в рамках фестиваля «Другое искусство». «Сны Пиросмани» — новый инклюзивный спектакль Упсала-Цирка, созданный по мотивам картин грузинского художника-примитивиста. На час с небольшим зрители окунулись в неповторимый яркий мир, по-детски честный и наивный, купающийся в солнечном свете и звенящий в зажигательных ритмах национальной музыки.

Здесь, по закону сновидения, возможно все, от волшебства до хулиганства легкой степени: из-под желтой шляпы «Девочки с шаром» легко (крэкс-бэк-фэкс) появляется жираф - его можно покормить, приласкать и что-то прошептать на ухо, лодка превращается в арбузную корку и спокойно несет своих пассажиров из, допустим, Батуми в каньон Мартвили, а девушка мечты внезапно обзаводится роскошными грузинскими усами, которые не скроет скромный букет цветов.

Хрестоматийные образы Пиросмани легко узнаваемы: актриса Маргарита, пирующие горцы, сельские жители, стада овец и коров, виноградные лозы... Но сходя с полотна на сцену, они трансформируются благодаря вовлечению в действие, обретают новые смыслы, обрастают новыми ассоциациями. Так маленький игрушечный жираф вырастает в двухметрового доброго гиганта на ходульных ногах. Он проходит по сцене, оглядывая зрителей грустными умными глазами самого Пиросмани (художник говорил, что у всех изображенных им животных его глаза). Так белые клубы шерсти то поднимаются вверх (водружаясь на голову), то опускаются вниз (одеваем на ноги), и глядь - не шерсть это, а плывут над сценой облака - до самого Казбека долететь могут.

Главной движущей силой постановки становится смелое детское допущение «А что, если..?». Что, если залезть на канаты и летать на них с утра до ночи? Что если взять палки и громко ими стучать? А если не стучать, а жонглировать ими? Что если поставить друг на друга много бочек? И потом забраться на самый верх и, раскинув руки, ахнуть спиной вниз? Конечно же, там окажутся добрые руки, которые подхватят, спасут и сохранят.

Весь спектакль юные артисты бесстрашно испытывают свои возможности, и не только свои. Для зрителя спектакль - тоже испытание. На способность фантазировать, участвовать в игре, сопереживать и смеяться. Это проверка на умение сохранить в себе ребенка, с его «особенным» взглядом на мир и людей.

«Вот что нам нужно, братья. Посередине города, чтобы всем было близко, нужно построить деревянный дом, где мы могли бы собираться. Купим большой стол, большой самовар, будем пить чай, много пить и говорить об искусстве». Сначала по-грузински, потом по-русски звучат эти слова Нико Пиросмани, предвещая великое детское застолье, на котором все могут сидеть рядом, делиться друг с другом радостью и печалью, предлагать чайные тосты и кормить с руки птиц и жирафа. Так исчезли последние границы - между сценой и зрительным залом.

Бурные продолжительные аплодисменты и - море цветов. Не миллион алых грузинских роз, конечно, а простые псковские хризантемы и ландыши. Зато белые - совсем как пиросманиевский жираф.