Реквием по Высоцкому, природа «Мы», ирония Айболита и космогония Колобка

Сегодня в Пскове начинаются гастроли Большого театра кукол из Санкт-Петербурга

В рамках федеральной программы «Большие гастроли-2016» на сцене псковского театра с 29 по 31 мая будет представлено четыре спектакля в постановке Санкт-Петербургского Большого театра кукол: «Высоцкий. Реквием», «Мы», «Колобок» и «Айболит». БТК уже 85 лет, но театр молод и полон творческих идей. В репертуаре театра самые разные спектакли для детей и взрослых: классические и экспериментальные, кукольные и драматические, пластические и музыкальные постановки. Главный режиссер театра с 2006 года – Руслан Кудашов – выдающийся кукольник, художественный руководитель театра «Потудань», участник и многократный призер престижных международных фестивалей: лауреат высшей национальной театральной премии «Золотая маска», высшей Санкт-Петербургской театральной премии «Золотой софит», высшей национальной премией в области театрального искусства для детей и подростков «Арлекин» и многих других.

Накануне гастролей корреспондент Псковской Ленты Новостей поговорил с Русланом Кудашовым о спектаклях, которые будут представлены псковскому зрителю.

- Спектакли разные и по адресу, и по форме выражения. И драматические, и абсолютно кукольные. «Мы» - вовсе не драматический спектакль, - рассказал режиссер. - Это кукольный спектакль с использованием живого плана. «Высоцкий» - тоже не чисто драматический, а спектакль музыкальный и достаточно условный. «Колобок», «Айболит» и «Мы» - все-таки смешение, постановки, сделанные в неком синтетическом жанре. Там используются и куклы, и теневой план, и игра живых актеров.

- «Высоцкий», который исполняется хором, это прямо что-то авангардное. Не могли бы вы поподробней рассказать об этом спектакле?

- Ничего авангардного там нет. Подназвание спектакля — Реквием. А реквием — это так или иначе отпевание, и в этом смысле мы не преследовали цель выразить Высоцкого в неком экспрессивном духе. Будет и экспрессия, конечно, присущая его духу, его образу, его творчеству. Но главное в нашем спектакле - все же посмертная точка, взгляд со стороны. Взгляд на человека и поэта, который многое сделал для страны. Для эпохи в целом. Вот он, собственно, воспел некую безмолвную эпоху, жертвуя собой, своей жизнью, сроком, который ему был отведен на Земле. Он воспевал эту жизнь сгоранием собственным. А мы немножко по-другому посмотрели на Высоцкого. Да, есть вещи вечные. Из Вечности мы пытаемся смотреть теперь на этого человека. Не просто со стороны, мы не относимся к нему как к герою и борцу, за 35 лет жизни без Высоцкого мы привыкли к тому, что его уже рядом нет, он рядом с нами не существует. Но Реквием — это всегда такая позиция, когда ты смотришь на человека со стороны, когда ты недоумеваешь от него, испытываешь разные чувства, но в конечном итоге — ты с ним, ты ему сострадаешь, ты относишься к нему с милостью. Потому что ты его отпеваешь. Вот такая история.

- А либретто, если его можно так назвать, состоит сплошь из песен или там еще какой-то текст присутствует?

- Практически весь из песен и стихов.

- А как вы построили сюжет? Рецензенты отмечали, что спектакль строится на зрительных метафорах — стол, дверь, гроб. Или все-таки, когда вы соединяли песни и стихи, то исходили из какой-то логики жизнеописания?

- Сюжет — это, собственно говоря, жизнь, судьба Высоцкого. И эта жизнь находила отображение в его творчестве, судьба и тексты взаимосвязаны. Неизбежно возникает некая магия. Потому что есть слой реальности, в котором жил человек. И слой созданного им мира. И вот этот второй слой не менее, а более жизнеспособен, чем первая реальность, биография.

- Получается два плана — биографический и метафорический?

- Не совсем так. Мы начинаем с воспоминаний о военном времени, о детстве Высоцкого. Дальше мы идем в некие дворовые реалии, в его обучение в театральном училище, затем начинаются размышления о свободе, о романтике, о государстве и народе. Есть и лирический блок. И блок, посвященный спектаклю «Гамлет», который был чрезвычайно важен для Высоцкого как художника. Как человека определенной эпохи.

- А почему вы обратились к роману «Мы» Евгения Замятина, как казалось, прочно забытому? Потому, что он вновь обрел актуальность в наши дни?

- Нет. Совершенно не так. Мы обратились к «Мы» семь лет назад, когда он совсем не был актуальным в политическом смысле. Абсолютно. Дело в том, что мы тогда как раз осваивали тростевую куклу. Тростевая кукла входит в программу обязательного обучения студентов-кукольников, поступивших на кукольную кафедру. А поскольку болванка кукольная — это как бы сама по себе недо-кукла, недо-человек, некая схема существа, определенная и очень понятная, мне показалось, что такая схема очень близка, отвечает духу замятинского романа. Она создает представление не о политической ситуации, а о человеке, о том, что есть в нас нечто прочитываемое и неудержимое. И это проявляется в самых разных страстях — в отношениях мужчины и женщины, в отношениях человека и мира, индивида и Космоса. Мы, люди, где-то мелкие и просчитываемые. А, с другой стороны, мы — абсолютно не познаваемые, глубокие, странные, страшные и прекрасные одновременно.

- Получается, что вы как художник, когда ставили «Мы», все-таки сделали некое предсказание на счет нашего общего будущего? Публицисты сегодня очень любят поминать роман Замятина, когда говорят о нынешних политических реалиях в России.

- Мы совершенно об этом не думали. Верно, что роман стал актуальней в последнее время, проецируясь на какие-то события современности. Но сам роман гораздо глубже, чем эта актуальная повестка дня. Он не только о социально-политической ситуации, а о природе человека в целом. Был бы Замятин классиком, если бы написал только о политике? Вряд ли. Его больше интересовало естество человека, его природа. Насколько все мы разные? Насколько дуалистична, двойственна наша натура? Насколько мы парадоксальны? И в то же самое время все это живое, как всегда, в любые века, может быть загнано в некую формулу. Не забудем, что Замятин писал свой роман не про Россию, а про Англию, где тогда жил. Потому что вся эта просчитанность, механистичность, машинерия адресованы не нашей Родине, которая тогда, в 1920-м году, лежала в руинах, а ситуации промышленного подъема, который переживала Англия после Первой мировой войны.

- Почему в качестве саундтрека вы предпочли музыку группы «АукцЫон»?

- Это произошло совершенно бессознательно. Нам просто было нужно некое современное музыкальное оформление. Все-таки молодым людям, которые делали спектакль (сейчас они подросли, все-таки прошло 7 лет), нужна была некая нервная, как бы теряющая саму себя музыка. Все эти вопросы: «Кто я? Где я? Есть ли я?» - они резонируют со смыслом романа «Мы», с его главным героем, переживающим раздвоение. Человека, понятного и просчитываемого, и одновременно — обуянного страстями. Нам показалось, что творчество группы «АукцЫон» резонирует с идеями романа «Мы» Замятина.

- А что касается детских спектаклей - «Колобок» и «Айболит»? Если в двух словах, чем интересны эти постановки?

- «Колобок» - очень простой спектакль. Нам, как театру кукол, разумеется, нужен детский репертуар, и нам показалось, что сказка про Колобка очень подходит, благоприятна для детей. Тем не менее, в этой простой на первый взгляд сказочке заложена и некая космогоническая составляющая. И мы искали в простоте выражения сценические решения: на сцене стоит ткацкий станок, из которого возникают персонажи. Появилась понятная теплая тема, которая так или иначе говорит о всех о нас, о людях, которые убегают от чего-то и бегут по жизни куда-то. И к чему-то приходят или не приходят. То есть и в «Колобке» есть забава для горшечной детворы, к нам ведь даже грудничков приводят, и некие спрятанные смыслы для взрослых. Чтобы взрослым было тоже интересно на спектакле.

Что касается «Айболита», то это музыкальный спектакль, и куклы, которые в нем используются — это теневые куклы. Музыка — наполовину написанная, наполовину из подбора. У спектакля есть подзаголовок - «Патетическая оратория для работников медицинских учреждений». Мы пытались с некой долей иронией отнестись к себе, мы — не музыкальный театр, но актеры очень хотят петь, ну и как-то ирония, которая там чувственно присутствует, и теневой театр, порождает, как нам представляется, особый сценический эффект, который тоже будет интересен как детям, так и взрослому зрителю.

Беседовал Александр Донецкий