Худрук Псковского театра драмы Александр Кладько: Мне интересен живой театр

Новый сезон Псковский театр драмы имени Пушкина начинает с новым художественным руководителем - Александром Кладько, ранее занимавшим должность главного режиссера. Накануне открытия нового театрального сезона обозреватель Псковской Ленты Новостей Александр Донецкий встретился с Александром Кладько и поговорил с ним о том, что ждет Псковский театр драмы в ближайшие месяцы. 

 

 

- Александр Иванович, а чем художественный руководитель по функционалу, так сказать, отличается от главного режиссера? 

 

- Если углубляться в историю вопроса, то история длинная. В советские времена разделение на худрука и главрежа в театре было очень внятным. И функционал был очень разным. С разрушением Советского Союза все сместилось. Все это усугубилось тем, что во многих театрах на 90% функционал худрука и главного режиссера перешел вообще к директору. Потому что жизнь вносит свои коррективы. И сейчас в российском театре сложилась такая ситуация, что в каждом отдельном театре существует своя система координат, функционал распределяется так, как удобно, как это может быть максимально продуктивно именно для этого театра. Что касается меня, то я фактически чем занимался в должности главного режиссера, тем и сейчас занимаюсь уже как худрук. И практически был «один в двух». Григорий Михайлович Козлов, конечно, что-то подсказывал, предлагал, делился своим опытом. Мы и дальше, уверен, будем поддерживать тесные творческие связи. Собственно, назначить меня худруком была не моя инициатива, мне, по большому счету, все равно, как называться, главное - делать свою работу. 

 

- И худрук - это...

 

- Человек, который определяет художественное направление театра, его художественную концепцию. Главный режиссер - это тот, кто занимается повседневной театральной текучкой, всякими внутренними делами, он делает вводы актеров, кто - куда, ставит спектакли, конечно. А худрук - это более свободное, так сказать, занятие, но именно худрук, как капитан на корабле, определяет художественное движение вперед. При этом худрук может внедряться во все, что происходит в театре. Например, известно, что Георгий Александрович Товстоногов был в своем театре всем, вплоть до того, что его директор - скорее был его помощник. Товстоногов мог взять театральную связку ключей, и сказать, от какого гаража, от какой гримерки какой ключ. Настолько он вникал во все подробности жизни своего театра. Вот такой вот уникальный был театральный человек. Так что все это достаточно индивидуально в распределении функций. Сейчас, мне кажется, совершенно не важно, как в театре кто называется. Главное, чтобы театральный организм был здоров, вот и все.

 

- Тогда, если говорить о художественном направлении Псковского театра драмы в настоящий момент, какие позиции можно сформулировать? Какой это театр? Экспериментальный, традиционный, новаторский?..

 

- Какой он сейчас, это скорее определять зрителю. Каким бы мне хотелось его видеть? Я придерживаюсь тех же художественных принципов, которые когда-то сформулировал Константин Сергеевич Станиславский (вот у меня тут его портрет висит). Когда они вместе с Данченко создавали МХТ, Станиславский на общем собрании произнес хорошую фразу: «Свою жизнь мы посвящаем разумному, нравственному, общедоступному, художественному театру. Все, что высоко, все, что художественно, необычно, талантливо - это наше. Все, что плоско, мелко, пошло - это не наше». Мне эти слова Станиславского очень близки, но это не значит, что мы будем стремиться быть традиционным театром или, наоборот, экспериментальным.

Честно говоря, все эти определения - клише, а мне в любом клише тесно. Мне интересен живой театр, тот, который происходит через артиста. Который имеет отклик в зале. Не тот якобы «элитный» театр, который не думает о зрителе. Когда о зрителе не думают, что бы ни происходило на сцене - талантливо, не талантливо? - это плохо. С другой стороны, когда под зрителя стелются и пытаются ему угодить - тоже плохо. Это - другая крайность. Опять же, Георгий Александрович Товстоногов говорил, что театр должен быть настолько же развлекателен, настолько же и поучителен. Нужно эту «золотую середину» всегда искать. Модные режиссеры сколько угодно могут кричать: «Мы не для зрителя! Мы - авангард, мы двигаем театр вперед!», на самом деле они лукавят. Представьте: к ним не придет ни один зритель. Что они будут, на пустой зал играть? Конечно, не будут! Значит, это уже лукавство. А если приходит зритель, то его присутствие придется учитывать, хотят они этого или нет. Тогда зачем они эти лозунги кричат? Другое дело, какого именно зрителя ты хочешь видеть у себя в театре. Старого театрала, молодежь маргинальную? В Питере, в Москве театров много, и в каких-то театрах зритель, что называется, «смешанный», а где-то он годами «отфильтровывался». Я убежден, что Псковский  театр драмы имеет своего зрителя. Свой зритель здесь был и есть. Потому что люди в театр ходят, проявляют интерес к его жизни. У меня нет ощущения, что вокруг театра какой-то вакуум. Нет, театр интересен зрителю. И меня это очень радует. Я хочу, чтобы зритель у нас был разным.

 

- Судьба провинциального театра быть «всеядным» в смысле репертуара? То есть театр в Пскове один, и он не может позволить себе какие-то сценические эксперименты, а должен учитывать вкусы разного зрителя?

 

- Я бы на этот вопрос ответил так, как отвечают у меня на родине в Одессе: «Да, да и еще раз нет». 

 

- Не понимаю. Что это значит?

 

- Это значит, что внутри вашего вопроса есть противоречие. С одной стороны, мы не можем не учитывать того, что нет конкуренции, что нет в городе еще одного театра. И поэтому должен быть путь компромисса. С другой стороны, Псков - не совсем провинция, мягко выражаясь. Логистически он очень удобно расположен, тут и Москва, и Питер, и мы знаем пример того же Вроцлава, где Гротовский делал абсолютно закрытый театр, ни какой не «всеядный», своего особого направления и с большим успехом. И таких примеров много.

 

- Это случай как бы «авторского», «культового» театра, который быстро зарабатывает себе имя, особую репутацию, и притягивает зрителя со всей страны. Но нашему театру ведь не светит такая судьба? 

 

- Ну, почему? Если придет человек, который захочет создать именно такой театр, вполне может получиться. Просто я - другой режиссер. Мне не интересно заниматься «подвальным театром». Я люблю свою профессию и с научной точки зрения, как Ежи Гротовский, как Анатолий Васильев, которые уходили в глубины профессии. Поскольку я тоже в этом долго варился, 15 лет преподавал в Академии, мне все это близко и интересно. Я и дальше стараюсь не бросать теорию, копаться в профессии, вырабатывать свое видение, но ограничиваться этим лично мне было бы скучно. Даже не знаю, как сказать, чтобы не выглядеть высокомерно. Либо нужно быть очень глубоким  и безумно талантливым, чтобы не соскучиться с самим собой каждый день. Либо безумно самоуверенным, думая, что ты можешь много лет, варясь в собственном соку, в закрытом пространстве, копаться, копаться и копаться. Мне будет скучно, я это точно знаю. Мне нужен поток энергии. Мне нужен зритель, разный, большой. Мне интересно, насколько это возможно, на себя со стороны смотреть: повторяюсь - не повторяюсь? Как я вообще - развиваюсь или нет?  Мне это интересно. Есть люди самодостаточные, закрытые, как озеро. И там тоже лилии цветут. Но мне важно, чтобы это озеро было со свежей проточной водой. Если мне станет скучно в профессии, я сразу уйду из театра. Я не держусь ни за место, ни за что. Если тебе скучно в профессии, значит и зрителю будет на 100% скучно в зале. Как бы ты это не называл: элитный, еще какой-то театр. Знаете, наговорить умных вещей режиссеры умеют. Иногда послушаешь и думаешь: «Блин! Какой чувак», а приходишь на спектакль, смотришь и... через десять минут безумно скучно становится, а как говорили классики: все жанры хороши, кроме скучного. Значит, чем-то режиссер важным не владеет. В этом, кстати, - главная сложность. Профессия-то практическая. Есть режиссеры, которые двух слов связать не могут, «мэкают-бэкают», а приходишь к ним на спектакль, и не можешь от сцены оторвать глаз.  

 

- А вы просчитываете с секундомером в руках каждую минуту, которую проводит актер на сцене? Я, конечно, немного утрирую, но просчитываете реакцию зрителя на каждый эпизод?

 

- Как правило, да. Но без секундомера. Если и есть секундомер, то он внутри. С опытом вырабатывается. Потому что двух одинаковых людей нет. Мы с вами рядом сядем и будем смотреть. Вам будет казаться, что очень медленно, а мне будет казаться, что очень быстро. Это зависит от темперамента, от чувства ритма. Ведь юмор - это тоже в первую очередь чувство темпоритма. И так далее. Смотришь, бывает, спектакль и думаешь: «Господи, как скучно!» А дело в том, что у режиссера просто с чувством юмора проблемы. По спектаклю очень много можно понять про  человека. Какой темперамент, какое чувство юмора, какая глубина или, наоборот, примитив. Разумеется, ты просчитываешь спектакль, но сказать, что ты на 200% уверен в своих расчетах, это было бы самонадеянно. Мы предполагаем в том или ином месте определенную реакцию, но зритель - полноценный соавтор спектакля, он вносит свои коррективы. Я уж не говорю о том, что зрители разные.  Бабушки приходят - это одно. Подростки - совсем другое. Военные - третье. Все это разные дыхания зала. И тут вот все упирается в профессию артиста, который должен почувствовать зал. И, не ломая структуры спектакля, тех ритмов, которые построены, все-таки попытаться быть на одной волне со зрителем. Если артист чересчур гонит, зритель останавливается - там не понял, здесь не понял - и  ему становится не интересно: «Ой, что-то они как-то гонят, им не до меня. Ну, тогда и я в буфет». А если очень медленно и разжевано - тоже получается скукотища.   Поэтому это такой момент интуитивный.

 

- Как же найти «золотую середину»?

 

- Я вам скажу крамольную вещь. «Золотой середины» в принципе нет. Но стремится к ней надо. И в этом парадоксе и заключается эволюция жизни и театра. Если мы не будем стремиться к какому-то идеалу, то все - полная остановка произойдет. «Вот я так вижу. Хотите - смотрите, хотите - не смотрите». Против такой позиции сложно что-либо возразить. Имеет право, он так видит. Но тогда он должен быть готов к тому, что на спектакли будут ходить только определенного толка люди и исключительно они одни, а других ты не увидишь. 

 

- Александр Иванович, обычно в своих интервью о Псковском театре вы говорите, что труппа вполне профессиональная. 

 

- Рабочая, да.

 

- То есть с ней можно работать?

 

- Да, я оцениваю весь комплекс репетиционной работы. Понятно, что многое зависит и от темперамента актера, и от школы, и от того, кто как привык работать, быстрее-медленнее? Киношники обычно берут готовое, не любят репетировать, не годен - берут другого. Театр - все-таки другая специфика. Какие-то вещи приходится выращивать. Я согласен с Антоном Павловичем Чеховым, что все люди талантливые. Я в этом глубоко убежден, и я сейчас не кокетничаю. Я так смотрю на мир. Другие режиссеры смотрят по-другому, и это нормально. В труппе есть проблемы, и я об этом много раз говорил. Главная проблема - нехватка актеров. Это ни для кого не секрет. Нужно добирать в труппу актеров и приглашать. Вот Ангелина Аладова приехала, молодая актриса из Петербурга, приглашаем хороших артистов на разовые роли. Это и труппе полезно, и статус театра повышает. На постоянное место работы мы пока пригласить их не можем. Нет возможности, хотя многие, быть может, и хотели бы переехать в Псков. Мне много кто пишет из артистов, уж поверьте. Человек двадцать, в основном молодых актеров, уже прислали заявки. В Псков хотят ехать, конкретно в Псковский театр драмы, конкретно - ко мне и к Козлову. И я по-разным причинам пока людям отказываю. Но это пока.

Есть у нас в труппе, конечно, и артисты, у которых с профессиональным образованием - не очень. Но это нормально, так в любом театре, в Москве, в Питере, уж поверьте мне, так же. Ты приходишь в столичный театр и видишь артистов, которые плохо обучены. Ну, вот плохо! Как они попали в этот театр, - пути разные, потому что и режиссеры все разные. Мне кажется, что у нас в труппе «старая гвардия» - очень хорошо обучена. И с ними мне легко работается. И молодежь есть замечательно обученная. Для меня вообще не проблема обученность, для меня главное, чтобы человек хотел. Потому что режиссер - это всегда «три в одном»: организатор, толкователь и педагог. Хочешь ты или нет, но в какой-то момент режиссер должен уметь подсказать артисту, показать ему пути в профессии.

 

- Получается, театр - это тоже школа?

 

- Как правило, театр - это продолжение школы, но в широком смысле и школа - тоже. Потому что профессии актера ты учишься всю жизнь. Я вижу главное в нашей труппе - внутреннюю неуспокоенность, желание работать и меняться. Когда актер внутренне гибкий, все остальное не имеет значения. Профессии актера учишься всю жизнь. Каждый раз приходит новый режиссер и ставит задачи, которые ты до этого не делал. Знаменитый театральный педагог Зиновий Корогодский говорил, что главное - научить студента учиться, а он потом сам будет подниматься в профессии. Есть, конечно, и такие, которые под себя материал тащат, с таким отношением: «А, опять вот надо...» Ну, и зачем мне такой актер? Я проехал очень много театров, и не назову ни одного театра, где бы не было бездельников, дилетантов, самовлюбленных павлинов, уставших людей, которые устали от профессии, выгорели изнутри, все это есть. Люди - везде люди.

С уставшими актерами особенно трудно. Приходится работать зажигалкой. Они как вампиры. Приходишь с репетиции никакой. И думаешь: «Но что же ты и сам мучаешься, и меня мучаешь!» Но сказать-то легко, а по-человечески я и таких артистов понимаю. Уйти из профессии тяжело. Это могут сделать только очень сильные люди. И то - они потом возвращаются. Вот Сергей Дрейден - знаменитый наш артист, в свое время он ушел из театра, несколько лет работал таксистом. Он говорил: «Хочу мужской профессией заняться». Потом все равно вернулся в театр. Знаю, некоторые артисты уходили, уезжали на дачу, рубили баню, то есть хотели «что-то сделать руками». А потом - тоже возвращались. Потому что театр, возможность выходить на сцену - это на всю жизнь, это для артиста - внутренняя  потребность. Да, нашу труппу труднее «склеить» в смысле ансамбля. Все актеры из разных школ, с разным жизненным опытом, ведь каждая мастерская - это отдельный почерк. Но ансамбль - это вопрос пути. Я считаю, что создать хороший актерский ансамбль в нашем театре вполне возможно. Если бы я думал иначе, поверьте, я бы в Псков не поехал. Я не фанат руководящих должностей, мне интересно заниматься творчеством. Репетировать, ставить спектакли - это непосредственно мое. Но тот же Станиславский говорил, что 90% успеха зависит от закулисья, то есть от организации процесса. И этим тоже надо заниматься, и это дело надо любить. Потому что если ты не будешь это любить, то ничего не добьешься. На сцене очень видно, хотят артисты быть в этом спектакле, в этом театре, или не хотят. В нашем театре артисты хотят выходить на сцену, поэтому я здесь.

 

- Ну и в завершение традиционный вопрос о планах на предстоящий сезон. Что увидит наш зритель?

 

- Сейчас артисты репетируют «Чиполлино» по сказке Джанни Родари, спектакль по Сергею Довлатову. Далее у нас будет какая-то современная комедия положений. Хочется поставить какую-то молодежную динамичную комедию. Новым годом и Рождеством, как всегда, будем серьезно заниматься. На большой сцене поставим красивую музыкальную сказку «Золушка» по Шварцу. Такого в Пскове давно не было. Благо, труппа у нас поющая, не всякий театр может этим похвастаться. Будет какая-то рождественская история на малой сцене. Естественно, будут для детей игры, подарки перед спектаклями. Мне кажется, это хорошая традиция, когда родители с детства приучают детей ходить в театр.

В новом, 2017-м году, мы предполагаем поставить комедию Резо Габриадзе. К нам приедет режиссер из Грузии. Дело в том, что Габриадзе написал продолжение «Ханумы», которое никто еще не ставил на сцене, а нам он дал добро. И мы очень надеемся, что здоровье позволит ему приехать к нам на премьеру. Кроме того, мы хотели бы что-то на малой сцене поставить. Например, Буниным заняться. Мне кажется, сейчас - его время, бунинское. Планов-то, как у Наполеона, но не все зависит от нас. Если финансовый год будет более удачным, чем предыдущий, то, возможно, мы позволим себе и что-то сверх плана. Я вижу, что у нас есть артисты, которые могут сыграть что-то серьезное. И Островского давно в Пскове не ставили. Но пьесы Островского всегда густо населены, и возникает проблема подбора актеров. В прошлом сезоне мы все наши планы исполнили. И я надеюсь, что и в новом сезоне мы все выполним, и будут еще какие-то сюрпризы для Пскова. 

 

- Вы имеете в виду проект к 100-летию отречения императора Николая Второго от престола?

 

- Проект сам по себе классный. И жанр мог быть очень необычный. Потому что мы планируем поставить спектакль не в театре, а в том месте, где все это произошло, на железнодорожных путях Псковского вокзала. 

 

- Вагон разрезать? Сделать из вагона своего рода сценическую площадку?

 

- Да, у нас с художником и автором проекта Александром Стройло есть интересное решение. И было бы глупо терять такое событие. Ведь это, с одной стороны, чисто псковская история, а с другой, не побоюсь этого определения, событие вселенского масштаба, изменившее в XX веке весь мир. И это хороший шанс для Пскова привлечь к себе внимание, привлечь федеральные и мировые СМИ. И мы все, и Дмитрий Дмитриевич Месхиев в первую очередь, за это бьемся, и все бумаги в нужные инстанции написали. Сейчас ждем ответа, какая будет реакция.

Некоторые чиновники (к счастью, далеко не все), почему-то неправильно это событие истолковывают, чего-то боятся, мол, зачем праздновать такое печальное событие, как распад российской Империи. Но мы и не собираемся праздновать, мы хотим предпринять попытку объективного исследования того, что же тогда произошло на Псковском вокзале и в России. Это событие повлияло на всю мировую историю. Есть несколько версий, как это произошло, до сих пор историки спорят. И у нас есть хороший повод в этом разобраться: как же оно было на самом деле? И ведь это было почему-то именно здесь, именно в Пскове, вот так звезды сошлись. И грех было бы эту дату, столетие события, не использовать, тем более, нашими театральными средствами. Мы могли бы это исследование облечь в некую художественную форму, я даже не знаю, как это оценить с точки зрения жанра. Но это могло бы быть некое действо, как бы реконструкция изнутри, и с точки зрения Николая как человека, и его окружения. Что там на самом деле происходило? Автор идеи Александр Григорьевич Стройло такого накопал! - письма, дневники непосредственных участников отречения. Это может получиться по-настоящему мощный интересный художественный проект. Вопрос - только за чиновниками.

 

- То есть вопрос, как всегда, упирается в финансирование?

 

- Конечно. Потому что проект большой. Он требует федерального финансирования. Делать его в театре - это не то. Его нужно делать именно на вокзале, в исторических декорациях, в вагоне, я этой идеей загорелся, никогда не делал ничего подобного. И все, что от нас зависело, мы уже сделали. Мы уже многое придумали, и ждем только «отмашки». 

 

- А от каких чиновников зависит судьба проекта - министерства культуры?

 

- Не только. Проект, конечно, федерального значения. Местными силами мы его не потянем. Знаю, что у нас все «за», и губернатор в том числе. Сейчас вопрос в дальнейших согласованиях, ведь и РЖД должно включиться, и Российское военно-историческое общество. Повторюсь: ждем. Такие вопросы, к сожалению, быстро не решаются. Мы понимаем, что времени остается мало. Подписать легче, чем придумать и сделать. Но если все получится, это будет, конечно, уникальный театральный проект в Пскове.

 

Беседовал Александр Донецкий