Негламурная «Золушка» в стиле «фьюжн»

В Псковском театре драмы имени Пушкина поставили спектакль, «взрывающий» все шаблоны классического новогоднего шоу.

У меня к создателям спектакля лишь одна претензия: рекламный постер, который создает ложные ожидания; картинка абсолютно не соответствует ни замыслу, ни духу новаторской и где-то дерзкой постановки. На плакате, развешанном по всем автобусным остановкам города, что-то гламурное и мультяшное, в стиле глянцевых новогодних открыток. Невольно ждешь чего-то пышного, бального и маскарадного. Тогда как на сцене неожиданно случается нечто совершено иное. Вместо гламура - сценический эксперимент, внутри которого знакомый с детства текст вдруг начинает звучать совсем по-новому, и это один из непредсказуемых, сродни чуду, алогичных эффектов псковской «Золушки».

Первое впечатление - удивление, даже недоумение, которое рождается сразу и не отпускает до конца спектакля. Вовсе не случайно режиссер Наталья Лапина назвала свою постановку «хулиганской». Предположу, что для неподготовленного к театральным экспериментам зрителя - это весьма рисковое художественное приключение. Если вовремя не выйти из ступора, можно пропустить все самое интересное. Для тех же, чьи дверцы восприятия открыты и кто готов включиться в веселую постмодернистскую игру, это будет зрелище, взрывающее все и всяческие стереотипы: «версия 2.0» явно не так проста, как нам ее изначально представили, а мы по ошибке вообразили. «Золушка» от Псковского драмтеатра - это концептуальный анти-гламур.

Удивление №1 - визуальное решение. Художник Александр Якунин создал модерновую ширму, сочетание минимализма и предельной функциональности, декорацию-трансформер, за превращениями которой интересно следить: в каком месте сцены откроется неожиданный вход в неведомое? Если сначала оформление просто некий белый фон, фахверковые панели, изображающие условное сказочное Королевство, то очень скоро плоскость оживает, умножается вширь и вглубь, развертывается на все пространство сцены, представляя как бы авангардный интерьер в стиле Пита Мондриана.

Известно, что в середине шестидесятых знаменитый модельер Ив Сен-Лоран создал коллекцию маленьких коктейльных платьев с цитатами из Мондриана; художник «Золушки» творчески развил эту идею культового голландского художника, вписал костюмы в общее визуальное решение. Впрочем, знатоки угадают в оформлении и другие цитаты, вдохновлявшие художника, - например, аллюзии из Казимира Малевича («Девушки в поле») или увеличенные в человеческий рост черные фигуры, извлеченные из «искусства силуэта» Серебряного века. Контраст плоскости и глубины, локальные насыщенные цвета - синий и красный, подчеркнутая графичность и движение ширм создают многомерную художественную проекцию, уводящую зрителя в некий потусторонний эстетический мир, где возможны любые метаморфозы, и тыква мгновенно превращается в шикарную карету, и кажется, что еще мгновение, и актеры обратятся в силуэты, или наоборот - силуэты вдруг оживут и спустятся в зал, откуда появляется и поднимается навстречу им поющая Фея.

Удивление №2 - живая музыка: вероятно, самый неоднозначный компонент спектакля, ведь именно музыка, словно магический цемент, связывает художественное целое, определяет атмосферу и настроение в зале. Музыкальный ансамбль - равноправный участник представления; причем стиль, в котором играет группа, это какой-то навороченный фьюжн: джаз, шансон и хип-хоп в одном флаконе. Зрителю необходимо «принять» саундтрек; что называется, освоить незнакомое звучание за достаточно короткое время. А если вам, допустим, чужд шансон? Признаюсь, лично мне потребовалось не меньше получаса, чтобы «вслушаться» в эту прихотливую «смесь», «присвоить» ее и сделать «своей». Как и костюмы «а-ля Мондриан», подчеркнуто клубные, камерные аранжировки работают на эстетику варьете, где каждая песня - отдельный творческий номер, маленькая кульминация спектакля. Что до, собственно, песен, то они - несомненная авторская удача композитора «Золушки» Бориса Бирмана. Музыка, несмотря на первоначальный шок, оставляет стойкое и приятное послевкусие; хочется вернуться в зал только затем, чтобы еще раз услышать понравившиеся песни.

И наконец сюрприз №3 - актеры и роли. Такой Золушки, как в исполнении Ангелины Аладовой, вы точно никогда не видели. Ее Золушка выскакивает из-за двери сложившегося стереотипа, словно повзрослевшая Пеппи Длинныйчулок; эта девушка отнюдь не такая уж и беззащитная наивная добродетель, как на просмотренном до дыр экране. Она - озорная и чувственная, с чертиками в глазах; не забитая замарашка, вдруг превратившаяся в принцессу, а изначально принцесса, знающая себе цену, современная и эмансипированная. Просто - вот незадача! - в этот волшебный вечер ей пришлось сдерживать себя, играя роль Золушки по киносценарию Евгения Шварца.

Однако удивляет не только Золушка. Владимир Свекольников в роли Короля как будто заново открывает в себе дар комического актера - он аристократичен, изыскан, тонок и смешон одновременно, и как будто смотрит на себя со стороны и не устает поражаться сам себе - вот это да! Оказывается, Король-то жив и совсем не гол, да здравствует Король! Принц в исполнении Алексея Пучкова неуклюж и наивен, он воплощает любовь в чистом виде, тот юношеский концентрат, о котором мечтают все девчонки в мире. Трогательно беззащитен и жалок добрый Лесничий (Сергей Попков). Максим Плеханов на авансцене - Автор и Паж в одном лице - как всегда, дивно изобретателен, но и тут он ухитряется поразить своего верного зрителя, исполнив мелодию на губной гармонике. Обаятельны в своей безудержной гротескной жажде успеха даже представительницы сказочного Зла - Мачеха (Надежда Чепайкина, Нина Семенова) и ее раблезианские клоунессы-дочери (Екатерина Миронова и Анна Шуваева). Ну, а сказочное Добро - Фея в реинкарнации Ксении Тишковой поистине феерична без всяких преувеличений: ее выход действительно похож на чудо; если вы никогда не видели живые чудеса, вам следует сходить в псковский театр драмы, дабы взглянуть на всамделишную Фею. А ведь она еще и поет!

Если говорить о спектакле в целом, то после скандального «Графа Нулина» Василия Сенина «Золушка» в постановке Натальи Лапиной - пожалуй, первый по настоящему новаторский, экспериментальный спектакль на псковской сцене, авангардный без всяких дураков. И этому свершающемуся художественному событию парадоксально способствует даже заученный наизусть киносценарий, который, повторюсь, вдруг открывается заново, будто это какой-то другой, неведомый нам текст. Эффект настолько же мощный, сколь и неожиданный. Свежесть прочтения в данном случае и есть залог настоящего театрального успеха.

Александр Донецкий