Профессор фонетики Хиггинс и его волшебный социальный эксперимент

В Псковском театре драмы прошли премьерные показы спектакля «Пигмалион» по пьесе Бернарда Шоу.

Фото здесь и далее: Игорь Ефименко

Ну, во-первых, это красиво: ажурные, в стиле «модерн», ширмы, шторы, стулья, лестница-стремянка, пианино, эдакая эстетская «игра в Англию». Во-вторых, легко, весело и смешно. Всё-таки на сцене – пусть и мелодрама, но с элементами комедии. В-третьих, музыкально: артисты не только разыгрывают искрометные мизансцены, но и поют. В-четвертых, актуально: история о том, как вульгарная девушка за полгода превращается в прекрасную леди, всегда трогает сердца зрителей. В-пятых, – чёрт побери! – всё это про любовь…

Тут еще долго можно было бы загибать пальцы, перечисляя достоинства спектакля (прежде всего – превосходные, без всяких преувеличений, актерские работы), однако ограничимся определением, сколь исчерпывающим, столь и верным: новый псковский «Пигмалион» – по-настоящему зрительский спектакль, изысканное развлечение для тех, кто ценит остроумный английский юмор столетней выдержки с проекцией на суровую современность. Кто из нас, простых смертных, не мечтал о волшебном социальном лифте, доставляющем на верхние этажи общества?

В «Пигмалионе» превращение нищей цветочницы в завидную невесту происходит при помощи родного языка и профессиональных навыков профессора фонетики: происходящее на сцене, – более или менее, – имитирует реальную жизнь; и все же в основе сюжета – сказочное допущение, самый сложный в художественном воплощении и самый востребованный, любимый публикой жанр. А у всякой сказки – своя прихотливая логика, точнее, свой алогизм. В жизни вроде бы так не бывает, но похожая история может случиться на сцене или в кино.

На самом деле в «Пигмалионе» и нет никакого волшебства. Убежденный социалист Бернард Шоу всего лишь показал, что достаточно девушке из рабочего класса дать приличное образование (ну или хотя бы интенсивный и ускоренный курс фонетики и хороших манер), как она совершенно спокойно войдет в любую светскую гостиную и сыграет роль герцогини. Ну а предположение, что Элиза, несмотря на свое происхождение, вполне может быть привлекательной, честной и талантливой девушкой (способной вызвать симпатии и любовь сразу трех разных мужчин), кажется, не требует никаких дополнительных обоснований и доказательств. Ум и красота вовсе не зависят от социального происхождения, – в этом очевидном наблюдении люди убедились уже во времена Бернарда Шоу. А вся последующая история ХХ века только подтвердила этот простой тезис.

Комический эффект «Пигмалиона» строится на столкновении светских приличий высшего общества с грубым просторечием и человеческой непосредственностью Элизы Дулиттл, участвующей в своего рода социальном эксперименте. Всего за полгода она должна избавиться от своего жуткого произношения и дурных манер и, по существу, стать новым другим человеком. Прелесть вымысла Шоу заключается в том, что, обретя, благодаря Хиггинсу, как сегодня выразились бы носители «великого и могучего», нужные «скиллы», Элиза осталась сама собой: хорошим и умным человеком с открытым и добрым сердцем. Хиггинс со своими образовательно-воспитательными «лайфхаками» лишь огранил ее талант, сделал доступным для всех окружающих её человеческий потенциал. Как мы понимаем, Элиза Дулиттл далеко пойдет! В этом – вдохновляющий пафос «Пигмалиона», его неиссякаемый социальный оптимизм.

Что до собственно постановки Дамира Салимзянова, то, повторюсь, псковский «Пигмалион», вне всяких сомнений, удался! Это – легкий, стремительный, динамичный, наполненный юмором и очень смешной спектакль с великолепными актерскими работами. Да не дадут соврать зрители, успевшие увидеть премьерные показы, преображение Элизы (Александра Кашина) из уличной «пацанки» в прекрасную леди, от которой трудно оторвать взгляд, просто удивительно! Чрезвычайно разнообразен, пластичен и убедителен фееричный Максим Плеханов в роли чокнутого профессора Генри Хиггинса – без всяких натяжек это его «звездный час». Своего рода «доктором Ватсоном» при «Шерлоке Холмсе» выглядел не менее достоверный полковник Пикеринг (Георгий Болонев). Филигранно, на грани тонкого гротеска сделала роль «прогрессивной мамы» заслуженная артистка России Ирина Смирнова. Ну, а каждый выход на сцену обаятельнейшего Андрея Кузина в роли отца Элизы, Альфреда Дулиттла, – это целый актерский бенефис, маленькое комик-шоу, настоящая удача спектакля, что и подтвердили финальные аплодисменты публики.

Отдельный сюжет спектакля – приключения языка: как сообщает анонс, Дамир Салимзянов представил собственную редакцию перевода пьесы Бернарда Шоу, которая вызвала в поствикторианской Британии настоящий скандал – Элиза Дулиттл говорила не просто на «кокни», жаргоне лондонской бедноты, но и употребляла почти непечатные выражения вроде «Not bloody likely!» (подцензурный русский вариант: «К грёбанной матери!»). В псковской постановке звучат разные варианты олитературенных ругательств типа: «Ёптышта!», «Ёптвыш!», «Ёптесь», «ёх ты», «и тити-мати» и других словесных изобретений переводчика. Всё это (до сих пор, возможно, для кого-то эпатажное буйство) родного языка «оркестровано» якобы «жаргонным» или «диалектным» произношением с усеченными гласными, позволяющим спросить отца и дочь Дулиттлов: «Вы что, с Урала?»

Мне, впрочем, больше показалось, что папа Элизы говорит по-русски с легким одесским акцентом, а может, это была некая «адская смесь» из разных говоров. В любом случае, все эти речевые забавы звучали в спектакле вполне естественно и органично, и лично мне – нисколько не резали слух. Что до песенок, которые сочинил Дамир Салимзянов, то у них была одна важная функция – они поясняли действия персонажей, вводили зрителей в новые эпизоды, «разжевывали» содержание, – так, чтобы спектакль был понятным и смешным даже для тех, кто по недоразумению забыл чувство юмора дома.

Бернард Шоу снабдил название пьесы важным подзаголовком: «Роман в пяти действиях» (в оригинале: «Pygmalion: A Romance in Five Acts»), то есть по-русски: «романтическая история», «история любви». От этого авторского уточнения и оттолкнулся режиссер спектакля Дамир Салимзянов, когда сочинял свою сценическую версию, сделав сюжетный акцент на отношениях профессора Хиггинса и Элизы Дулиттл. Переводчики, впрочем, настаивали на другом значении слова «romance» – «фантазия, выдумка, небылица». И такая трактовка авторского замысла, разумеется, вполне возможна, более того, она заложена в сюжете, но именно любовная линия «Хиггинс – Элиза» настолько подробно и убедительно прописана драматургом, что режиссеру было грех не воспользоваться этой возможностью, чтобы сделать из задорной комедии настоящую мелодраму.

У Шоу, напомню, всё не так однозначно, как у его поздних интерпретаторов, стремившихся сделать из социальной драмы классическую комедию ситуаций с обязательным водевильным «соединением» или рождественским хэппи-эндом. В пьесе открытый финал, расписанный сразу на четырех персонажей: Шоу интригует зрителей, предоставляя им право самим определять, кого в итоге выберет Элиза – профессора Хиггинса, полковника Пикеринга или своего ровесника Фредди?

Бернард Шоу полагал, что Элиза, как умная девушка, заглядывающая в свое будущее, предпочтет двум старым заядлым холостякам молодого человека, и в специальном авторском послесловии к пьесе он детально объяснил, почему она поступит именно так. Но здесь, похоже, чаянья социального прожектера сыграли с драматургом злую шутку, несколько поколебав его талант художника, публика же требовала более традиционной и однозначно счастливой развязки, и для кинофильма 1938 года Шоу дописал финал.

Не смог отказать себе в этом удовольствии и режиссер псковской версии «Пигмалиона» Дамир Салимзянов, но о том, как именно он это сделал, умолчим, дабы не испортить впечатления зрителей, собравшихся на премьеру.

Александр Донецкий