От причины до повода один Пушкин

Актерский дневник Пушкинского фестиваля 07.02.14.

Такого громкого, шумного, богатого пересудами фестиваля еще не было. Тут тебе и сверкающее новизной здание Народного Пушкинского дома, и вся президентская культурная рать во главе с Самим. Сначала идут по роскошному старому зданию, заходят в другое, новое и тоже пленительно-обаятельно-современно-привлекательное. И скандальчик кстати, который всегда безотказно работает на кассу:  худрук Василий Сенин лично не пускает в зал на генеральный прогон двух народных артистов, и одного из них, 73-летнего Вадима Радуна, проработавшего только главным режиссером  без малого 20 лет, а всего 38, выводит из театра наряд полиции - четверо в бронежилетах с автоматами, я - свидетель. Вспомнилось, что ему тоже было 36, когда он приехал в Псков… Вот только Пушкина почти не слышно, разжалованного вдруг из статуса «Причина» до малопрезентабельного статуса «Повод».

Не допущен к фестивалю и Владимир Рецептер - отец-основатель и бессменный руководитель двадцати предыдущих Пушкинских фестивалей. По неподтвержденной пока информации из Питера, Рецептер намерен перенести фестиваль и его ныне упразднённую у нас  творческую Лабораторию в другой город. Куда? Кроме самого пушкинского места России, Святых Гор и Михайловского, есть и другие знаковые пушкинские места. Болдино, например. Надо полагать, Нижний Новгород будет изрядно рад подарку.

Меня дергают за рукава, звонят, спрашивают мнение о спектакле открытия - «Графе Нулине». Так вот: о «Нулине» писать не буду. Пока. Оттяну удовольствие - оставлю на общее подведение итогов. Скажу лишь, что согласен с Евгением Мироновым, который после премьеры заявил, что и такой театр может быть. Почему нет? Не нравится - не смотрите, идите смотреть то, что нравится, но не надо на это плевать! Правильно, согласен. А на что надо? Правильно, ни на что. Однако, плевков на прежний театр и на предыдущие 20(!) фестивалей было выше головы. Пример? Извольте. Из Дениса Кугая на ПЛН (мы теперь, оказывается, с ним коллеги, поэтому, думаю, поймет):

«…Когда в городе привстал из смердящей лужи театр…» («Город-гопник») Стоп! Смердящая лужа - это, стало быть, мы, отработавшие в этом театре по полжизни?  Так ведь вроде бы договорились не плеваться?

«…У них (молодых – В.Я.) есть свой зритель. Этот зритель сменил того, который уже давно смотрит на собрание бронзовых скульптур, но по старой памяти называет это театром. Время этого зрителя ушло...» («Театр и актеры вокруг него») Снова стоп! Что значит ушло? Перемёрли что ли? Или коллега Кугай по своеволию, одним клавишным мановением руки вычеркнул их из жизни и отселил на кладбище, выдав желаемое за действительное и обманув… кого? Жизнь? Да нет, скорее, себя. Или у него есть разнарядка, до какого возраста позволено заниматься творчеством? Всем по-разному, это верно, кто-то и до 36 не дотягивает… Простите, отвлекусь, но вдруг заметил, как легко рифмуется: «Граф Нулин, из чужих краев… На ловлю счастья и чинов //Заброшен к нам по воле рока. //Смеясь, он дерзко презирал //Земли чужой язык и нравы, //Не мог щадить он нашей славы, //Не мог понять в сей миг кровавый, //На что он руку…» Впрочем, не буду о «Нулине», нет – обещал же! (Шлеп-шлеп себя по губам!) Буду о фестивале.

О том, что театр может и должен быть разным, красноречиво показал день второй, 4 февраля, с его двумя спектаклями. Первому из них я бы выставил высшую фестивальную оценку, а второй… как бы это помягче… ну, не мой это театр! И - совершенно обратное впечатление у нашего актера и моего сына, студента выпускного курса Ярославского театрального института Николая Яковлева (у которого, между прочим, за четыре года и ролей поднабралось, в том числе и главных): первый его совершенно не тронул, зато второй вызвал, если не восторг, то пребольшой интерес. Я удивился, но… не считаться нельзя.

«Моцарт и Сальери - это я», - эти слова Пушкина стали отправной точкой создания спектакля в Творческой лаборатории Московского театра на Таганке. Режиссер и исполнитель роли Моцарта Игорь Пехович, в роли Сальери Сергей Афанасьев. Высокий профессионализм, изысканная речь, лаконичность и точность деталей, не случайность выразительных средств. С первых слов первого монолога Сальери появляется его альтер эго, Двойник, живущий в каждом из нас, который потом и окажется Моцартом, но сейчас мы слышим его обличающие - а для Сальери САМОобличающие - реплики, причем, без нарушения пушкинского текста: «Науки, чуждые музыке, были //Постылы мне; упрямо…» говорит Сальери. «И надменно!» - обличает Двойник. Через паузу Сальери продолжает: «От них…» «Отрекся я!» - упрекает Двойник. И снова Сальери: «…И предался одной музыке». И т.д.

Встретятся они в зеркальной раме, чтобы потом, отточено повторяя движения друг друга, насыпать каждый в свой бокал яду. Становится ясно, что все происходит в одном человеке, в котором живут и Моцарт, и Сальери, - блестящее решение, блестящее исполнение. Спектакль камерный, и в Пскове был сыгран на сцене театра кукол.

Вторым спектаклем дня представил театр АХЕ (его еще зовут инженерным театром), созданный на базе знаменитого артцентра «Пушкинская 10» в Петербурге, - «Местослов до ля ми фа» - перформанс Павла Семченко и Владимира Волкова (контрабас) по «Нравоучительным четверостишиям» А.Пушкина и Н.Языкова, сыгранный на Малой сцене. Спектакль довольно сложный технически, поэтому нельзя не упомянуть и «девушку за пультом», управляющую несколькими видеокамерами, транслирующими изображение на экран-задник, - Машу Небесную.

Действо и впрямь занятное, чего в нем только нет: и живой огонь, и вода… вернее, жидкость в виде воды, молока, которое льется на голову, и Кола, и еще что-то синее. На исполнителе и шапка горит – в буквальном смысле! – и пакет он себе на голову надевает, чтобы успеть, не задохнувшись, произнести четыре строки. Ну а Пушкин… Мог бы быть и не Пушкин. И даже больше подошли бы, скажем, «Вредные советы» Григория Остера, или… да неважно что! Это потом подтвердил и сам отважный исполнитель, сообщивший (и тем самым расставивший все по местам), что вообще-то это спектакль для детей, которых в зале, чем больше, тем лучше, а здесь не было совсем.

Самое досадно-необъяснимое, что организаторы нынешнего фестиваля, загодя задрав планку заявлениями типа «на этом фестивале, в отличие от предыдущих, не будет проходных мероприятий», отреклись от колоссальных интеллектуальных и творческих достижений всех предыдущих фестивалей, которые скрупулезно, не упуская мелочей, год за годом строили в России театр Пушкина – его теорию и практику. Уже, кажется, всем было ясно, что в выигрыше оказывается тот, кто занят не собой, а Пушкиным, кто отваживается самозабвенно погрузиться в эту «очаровательную бездну» по имени Пушкин (выражение Петра Фоменко, прозвучавшее когда-то на фестивале). Уже была увлекательнейшая и бурная дискуссия о том, где ставить ударение – на первом или третьем слове во фразе «Я играю (ставлю) Пушкина». И вот теперь по фестивальному полю разбросаны старые грабли…

Но, тем не менее, в Пскове вновь звучит Пушкин, на этот раз с нескольких фестивальных площадок обновленного театра, открываются хорошие выставки и идут люди. Они будут идти и еще через 36 лет, и еще через 36, и еще… к Пушкину.

Виктор Яковлев