Карт-бланш на марше
Актерский дневник 06.04.2014
День 2 апреля был посвящен не театру. К матушке Вере Михайловне Адельгейм приехали гости из Москвы – сотрудницы Свято-Филаретовского института, где отец Павел читал лекции по каноническому праву и состоял членом Попечительского совета. Мое общение с батюшкой началось в феврале 1982 г., а с основания в 1988 году общины церкви святых Жен Мироносиц я в течение 20 с лишним лет был председателем Приходского совета (по-простому – старостой) общины о. Павла, поэтому иногда участвую в беседах вместе с матушкой Верой, отвечаю на вопросы, письма, занимаюсь страницей «Памяти отца Павла» в Facebook. За прошедшие со дня убийства восемь месяцев поток приезжих в дом на Красногорской не иссякает: друзья, паломники, журналисты, исследователи (есть уже и такие) наследия отца Павла, просто люди с желанием увидеть, где и как жил священник, которого уже сейчас многие почитают как святого. Встречи, посвященные памяти о. Павла Адельгейма, прошли в Петербурге в доме-музее Ахматовой, в Москве, в Киеве, Екатеринбурге, Архангельске, Волжске; пришли известия и фотографии о встречах в Париже, Лондоне, Риге, Неймегене (Голландия), Энн Арборе (Мичиган, США), - везде, где о. Павел побывал в последние годы с пастырскими поездками. Последняя состоялась 21 марта в Твери, в зале областной библиотеки, и тоже с участием псковичей.
А в минувшую среду говорили о предстоящей 5 августа годовщине убийства пастыря. Помимо поминального богослужения планируется провести вечер памяти, и состояться он должен, по моему разумению, в одном из главных псковских залов, чтобы вместить всех паломников, которые намерены приехать в этот день в Псков. Уже началась работа над выставкой, которая предварит вечер. Ждем фильм питерского режиссера-документалиста Максима Якубсона «Отец Павел – жизнь после смерти». Готовится презентация биографической монографии, работу над которой заканчивает наш питерский друг Анатолий Осницкий. Тираж будет небольшим (сказывается недостаток средств), но издание обещает быть основательным: около 600 страниц с большим количеством фотографий. Кроме того, в Москве готовится второе издание книги о. Павла «Своими глазами». Возможно, будет положено начало ежегодных Адельгеймовских чтений – пока не решено, в Москве или Пскове. Летом над могилой под стеной Мироносицкого храма встанет памятный крест, эскиз которого уже существует.
«Каждый человек стоит столько, сколько стоит его слово», - часто повторял о. Павел. Зазор между словом и делом у каждого свой: кому-то мы верим больше, кому-то не верим вообще, но слово обретает силу только там, где между словом и делом стоит знак равенства. Когда-то знакомство с о. Павлом Адельгеймом ошеломило исходившим от него чувством правды. Его проповедь была не просто убедительна – она оказывалась способной изменять человека, его образ жизни, мысли, отношения к самому себе, к ближнему и миру. Воздух истины словно окружал его, им хотелось дышать и дышать. Мы говорили обо всем, мы читали и обсуждали сам- и тамиздатские книги: Пастернак, Солженицын, Войнович, Владимов плюс список христианских авторов. Потом вместе с общиной возрождали Мироносицкий храм, открывали православную школу… В последние годы, которые, по слову архимандрита Зинона, «были отравлены архиереем», предметом забот батюшки и наших дискуссий стали губительные – неразлейвода – объятия церкви и государства… Обо всем этом три дня назад мы говорили с гостями из Москвы, и в какой-то момент стало казаться, что те самые «воздух истины» и «чувство правды» вернулись во всей полноте…
Вечером, придя домой, включил комп, настроил на псковскую театральную волну, и – ушат за ушатом, как леденяще контрастный душ, снова поток лжи, демагогии и передергиваний, - ответы руководства театра на Обращение отделения СТД к врио губернатора. Как же общаться-то, братцы? Ведь чтоб зародился какой-то диалог, надо хоть как-то напоминать себе о себе как о человеке, хотя бы по чуть-чуть запрещать себе выдавать черное за белое, ложь за истину, демагогию за прямоту. Как тут в год Шекспира не вспомнить Шекспира: «Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье…»
Весь пафос возражений директора-дилетанта Дамберга сводится к одной фразе из трех пунктов: дескать, до нас театра не было, при нас театр расцвел, а злопыхатели Яковлев и Новохижин (которые – дословно - «давно не работали никем и что-то перепутали») хотят халявных лакомых кусков. Три лжи в одном флаконе. Право, не хочется пускаться разбирать по пунктам, надоело уже, но есть такие «пунктики», что хоть святых выноси. Типа: Новохижин не может быть прав в принципе, потому что «присвоил» какую-то театральную шубу (пошто оголил театр, Михалыч?! А еще Ленина играл!), да еще, такой-сякой, симпатизирует «Справедливой России». (Вот и политический донос в лучших традициях кстати, – в смысле к предстоящим выборам.) Ну, не удержусь от цитаты из другого Михалыча по фамилии Жванецкий:
«Мы овладеваем более высоким стилем спора. Спор без фактов. Спор на темпераменте. Спор, переходящий от голословного утверждения на личность партнера. Что может говорить хромой об искусстве Герберта фон Караяна? Если ему сразу заявить, что он хромой, он признает себя побежденным. И вообще, разве нас может интересовать мнение человека лысого, с таким носом? Пусть сначала исправит нос, отрастит волосы, а потом и выскажется… Поведение в споре должно быть простым: не слушать собеседника, а разглядывать его или напевать, глядя в глаза. В самый острый момент попросить документ, легко перейти на "ты" и сказать: "А вот это не твое собачье дело!" - и ваш партнер смягчится, как ошпаренный».
А утверждения директора Дамберга, что у нас есть свой репертуар при полном фактическом отсутствии спектаклей для большой сцены, кроме мифического полусуществующего «Нулина», - это что?! Для Малой сцены был поставлен только ОДИН спектакль Викторией Луговой. А даже занятые сегодня актеры играют в одном, от силы двух спектаклях, в то время как в нормальном театре в пяти-шести. Я никогда не соглашусь, что Владимир Свекольников, Лариса Крамер, Юрий Новохижин, Надежда Чепайкина и другие – те, кто не занят сейчас ни в чем и нигде, плохие актеры. На любого из них можно ставить спектакль хоть сегодня. Если с ними не может работать режиссер Сенин (который – вот еще демагогический перевертыш! - «по Дамбергу» и не обязан ставить спектакли!) – пригласите других режиссеров или дайте ставить самим. Но нет, проще опустить перед ними шлагбаум, не пустить в театр, назвать бездельниками и выкинуть вон.
Александр Невский - Юрий Новохижин. 1992 г.
В ответ на обвинение Дамберга не занятых в репетициях и спектаклях актеров в том, что они бездельники и «не ходят на работу», мне уже пришлось публично объяснять ему, что рабочий день творческого состава регламентирует расписание репетиций, которое составляет и подписывает руководство театра, и если оно неспособно организовать творческий процесс – с него и спрос. Или у пана директора есть конкретное представление, как должен выглядеть рабочий день отлученных от репетиций и спектаклей актеров? Приходит, скажем, Лариса Крамер в театр на работу, и что? Садится рядом с вахтером и сидит свой рабочий день, «желая здравия» входящему и выходящему из театрального здания директору?
Из спектакля «Александр Невский». Архиепископ Спиридон - Виктор Яковлев
Но мне г-н директор все же отвел роль: «Яковлев занят у нас практически во всех спектаклях, но в роли зрителя». Вероятно, я должен растрогаться, однако после того, как меня дважды не пустили в свой театр на спектакли своего же театра, слезы благодарности застряли в горле. Я как-то, еще осенью, через одного из молодых коллег попросил у Сенина разрешения присутствовать на его репетиции. Ответом была пара неприличных жестов, о которых я узнал месяц спустя, поскольку передать мне их молодой актер постеснялся. Передали другие. А о его хамских выходках в адрес заслуженных артисток и говорить-то вслух неприлично.
И – вопрос: кто и как будет аттестовать профессиональный уровень неугодных Сенину-Дамбергу актеров? Ни гроша не смыслящий в театре Дамберг, или режиссерски несостоявшийся худрук Сенин? Да и нужны ли им актеры, если оба считают, что на сцену можно выходить без всякой профподготовки, - для этого достаточно функционального присутствия. Что касается меня, то я убежден: настоящий театр возможен лишь там, где начинается личность – режиссера, актера, зрителя – на сцене и в зале. Одна из моих статей в «Актерском дневнике», помнится, так и называлась: «Роль личности в мастерстве актера» и речь в ней шла о последних работах Новохижина. И вот теперь директор Дамберг спрашивает меня: «Неужели вы думаете, что Новохижин сможет наизусть выучить роль?» И снова опускаются руки, и в душу заползает непроходимая тоска… Ему, бедолаге, и в голову не приходит, что это самый распространенный вопрос, который слышат актеры от дилетанта-обывателя: «Как это вы учите столько наизусть?» И невольно задаешься вопросом: каким же боком конкурсная комиссия утвердила его в должности директора театра? И – опять же невольно – подумаешь: может, за взятку?
Лжет директор и про мой спектакль «Солдатики». Прогонов было не один, а шесть – по три в конце июня и в конце сентября, ни на одном из них Сенин не был, недосуг всё, а был на прогоне 1-го акта 15 июня. 13 марта Дамберг сообщил мне, что Сенин, который начал общение с труппой с того, что, мол, ждет творческих инициатив, теперь против моего спектакля в театре, хотя в декабре в интервью РИА-Новости говорил о «Солдатиках» буквально следующее: «Справедливости ради, один из актеров театра пришел ко мне с идеей и начал репетиции — я не согласен с выбором названия, но человек сумел своим ежедневным трудом убедить меня в серьезности собственных намерений. И значит, этот спектакль будет». Говорит это только о том, что причины сегодняшнего отказа выпустить «Солдатиков» далеко не творческие. Криводушие продолжается.
Встречаясь 16 января с Юрием Новохижиным, губернатор Андрей Турчак сообщил ему, что дал Василию Сенину карт-бланш, чтобы убедиться в двух вещах: какой он руководитель и какой он режиссер. Есть ли у вас еще вопросы, Андрей Анатольевич? А у нас есть: для вас «карт-бланш» и «вседозволенность» синонимы или все-таки нет?
Панихида на могиле актера, заслуженного артиста РФ Валерия Порошина. 27.04.1996 г.
Занимаясь сейчас сценарием вечера памяти отца Павла Адельгейма, который состоится 5 августа, я вспоминаю, что тогда, в 80-х, это был единственный в Пскове священник, относящийся доброжелательно к людям театра. Может, оттого, что с театром была связана семья: его двоюродные деды – Роберт и Рафаил Адельгейм – знаменитые на всю Россию провинциальные трагики, да и родители были актерами – расстрелянный в 1942 году отец и отправленная на долгие годы в лагеря мать. Тогда, в 1988 г. – в год 1000-летия Крещения Руси – в первой зарегистрированной «двадцатке» Мироносицкой общины половина была из театра. Первые спектакли «Карусели» - «Стена» об осаде Пскова Стефаном Баторием у Покровской башни и «Александр Невский» на площади у Троицкого собора – начинались записью обращения о. Павла к зрителям:
– Соотечественники и гости русской земли! Мы собрались сегодня на земле, освященной многовековыми молитвами и ратными подвигами наших предков. Их старанием и доблестью строилось наше Отечество, украшалось храмами, расцветало православной культурой и духовным деланием. Давайте встанем и почтим их память общей молитвой.
Освящение Малой сцены. 15.04.1992 г.
Люди вставали, и в вечереющее небо возносился глас священника: «Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшим рабам Твоим, за веру и отечество жизни свои положившим, и сотвори им вечную память!..» Хор поет «Вечную память», и люди, такие разные, пришедшие кто развлечься, кто отвлечься, а кто и с желанием наполнить свой день чем-то особенным, стояли, внимая молитве. Кто-то просто, а кто-то – и это хорошо было слышно готовым на выход актерам – пел вместе с хором. А ровно 22 года назад, 15 апреля 1992, о. Павел послужил в театре молебен на освящение Малой сцены.
Казалось бы и вечер в годовщину его мученической кончины должен был бы пройти в стенах театра, где обязаны помнить… Но не думаю, что в доме, где память и традиция не в чести, найдется место истине и правде.
Вик. Яковлев