Чистка в Русской армии
Обычно при словосочетании «чистка в армии» возникает ассоциация со временем Сталина, появляется неизменная тень Тухачевского и начинается перечисление прочих жертв. Причем, с подачи Хрущева тема неизменно гиперболизируется:
«Весьма тяжкие последствия, особенно для начального периода войны, имело также то обстоятельство, что на протяжении 1937-1941 годов, в результате подозрительности Сталина, по клеветническим обвинениям истреблены были многочисленные кадры армейских командиров и политработников. На протяжении этих лет репрессировано было несколько слоев командных кадров, начиная буквально от роты и батальона и до высших армейских центров, в том числе почти полностью были уничтожены те командные кадры, которые получили какой-то опыт ведения войны в Испании и на Дальнем Востоке».
Истерические нотки, заданные Хрущевым, с тех пор звучат своеобразным камертоном. А верные Хрущеву исследователи чуть ли не долгом своим считают в каждой новой своей работе на тысячу-другую увеличить количество репрессированных в армии.
Постепенно дошло до того, что 40 тысяч жертв, объявленные Д. Волкогоновым, воспринимаются чуть ли не верхом деликатности по отношению к Сталину. Если учесть, что академик А. Яковлев повысил ставку до 70 тысяч, то далее снежному кому расти уже ничто не мешало – 100 тысяч, 150…
В конечном итоге сейчас среднестатистический россиянин, как аксиому, воспринимает следующую конструкцию: кровожадный Сталин уничтожил командный состав Красной Армии и поэтому Великую Отечественную мы начали с поражений. Добросовестные историки пытаются это нагромождение политической мифологии с четко выраженным авторством «дорогого Никиты Сергеевича» опровергнуть, но слушают их плохо, если, вообще, слушают, поскольку эффект первого слова, первого мужчины, первого взгляда еще никто не отменил.
В частности, существует подробная статистика репрессий и увольнений в РККА, которой занимался Игорь Пыхалов в книге «Великая Оболганная война». После тщательного исследования вопроса, он делает вывод: «…в количественном отношении влияние репрессий на командный и начальствующий состав РККА оказывается весьма незначительным, а образовавшийся некомплект был вызван резким увеличением численности армии».
Вроде бы все ясно. Ложечки нашлись. Но Пыхалова прочитали считанные единицы, а Хрущев с Волкогоновым в уши влезут, даже если уши залепить воском, как некогда Одиссей залепил уши своей команде перед встречей с сиренами. Слишком уж масштаб разный.
И самое главное. Уверенно твердя про «сталинские репрессии в армии», в стороне говорящих остается другая чистка, не менее серьезная и куда более глобальная по своим последствия. Только вот резонанса у нее поменьше и не из каждого утюга про нее услышишь.
Речь о чистке Русской армии, предпринятой в 1917 году военным и морским министром Временного правительства Александром Ивановичем Гучковым. Сталин по сравнению с Гучковым – робкий детсадовец, постоянно пытающийся что-то доказать, включить логику.
Гучков себя такими пустяками, как логика, не утруждал. А. Деникин в своем обстоятельном труде «Очерки русской смуты» (Париж, 1921) пишет, что в военной среде гучковская «демократизации» получила название «избиение младенцев»:
«В течение нескольких недель было уволено в резерв до полутораста старших начальников, в том числе 70 начальников пехотных и кавалерийских дивизий».
Под демагогические рассуждения о необходимости дать «дорогу талантам», о свивших себе гнездо в военном ведомстве протекционизме и угодничестве военный министр Временного правительства банально в марте-апреле 1917 года обескровил русскую армию.
Причем, как и полагается политику, Гучков все очень складно объяснял и вины своей не признавал даже теоретически: «С трибуны Государственной Думы я еще задолго до войны указывал, что нас ждут неудачи, если мы не примем героических мер... для изменения нашего командного состава... Конечно, я мог ошибаться. Ошибок, может быть, было даже десятки, но я советовался с людьми знающими, и принимал решения лишь тогда, когда чувствовал, что они совпадают с общим настроением. Во всяком случае, все, что есть даровитого в командном составе, выдвинуто нами».
Возможно, что не все из увольняемых офицеров были достойны жалости. Сам Деникин признает: «…многие из уволенных вряд ли представляли особенную ценность для армии».
Однако методы, использованные Гучковым, в частности, практика заполнения так называемых «мерзавок» - списков корпусных и дивизионных начальников, и сам масштаб чисток были беспрецедентными.
Сергей Мельгунов в своем исследовании «Красный террор в России» итожил: «По разным подсчетам, к 10 августа 1917 года были сняты с должностей 140 генералов, в том числе двое верховных главнокомандующих (М. В. Алексеев и А. А. Брусилов), пятеро главнокомандующих армиями фронтов (В. И. Гурко, А. Е. Гутор, Н. В. Рузский, В. В. Сахаров, Н. Н. Юденич), семеро командующих армиями (Л. Н. Белькович, А. А. Веселовский, М. Ф. Квецинский, Н. М. Киселевский, Л. П. Леш, Р. Д. Радко-Дмитриев, Г. В. Ступин), шестеро главнокомандующих, командующих и главных начальников военных округов (Д. П. Зуев, А. З. Мышлаевский, П. А. Половцов, Е. А. Рауш фон Траубенберг, Н. А. Ходорович, М. И. Эбелов), 26 командиров корпусов, 56 начальников пехотных дивизий, 13 начальников кавалерийских и казачьих дивизий, инспектор артиллерии армии, 11 инспекторов артиллерии корпусов, 13 командиров артиллерийских бригад. Из названного количества 16 генералов были сняты с должностей по служебному несоответствию, 74 – по болезни, 33 – «по обстоятельствам настоящего времени».
В общей сложности в разгар Первой мировой войны 1914–1918 годов из армии были уволены около 100 старших офицеров, включая 8 главнокомандующих фронтами и командующих армиями, 35 из 68 командиров корпусов, 75 из 240 начальников дивизий. По свидетельству комиссара Временного правительства В. Б. Станкевича, «сознание непрочности своего положения после «чистки», устроенной на фронте Гучковым, и при постоянных сменах наверху было духовной атмосферой генералитета и, конечно, очень вредно отражалось на деле, отнимало у них последние остатки мужества и энергии».
Деникин, кстати, приводит усредненную цифру вычищенных из армии начальников. Иногда называется и цифра в 160 старших начальников, которая тоже недалека от истины, учитывая, что полной статистики никто не вел и глубоким исследованием темы не занимался.
Тем более, что очень скоро подоспел 1937 год и антисоветчикам различных розливов было гораздо выгоднее акцентировать свой пафос на иных фигурах и персоналиях. Советские же историки могли лишь поблагодарить министра Гучкова за столь тотальную чистку, в результате которой русская армия в ее, даже критичном, варианте, перестала существовать.
Деникин однозначно писал, что гучковские эксперименты «предрешили как исход летнего наступления, так и конечные судьбы армии. (…) Массовое увольнение начальников окончательно подорвало веру в командный состав, и дало внешнее оправдание комитетскому и солдатскому произволу, и насилию над отдельными представителями командования».
То же, что Гучков преследовал цель не улучшить качество армейского руководства, а именно уничтожить все на корню, прекрасно показывает его дальнейшая скандальная и сенсационная отставка, которая последовала 29 апреля 1917-го. Другой министр Временного правительства, И. Церетели, писал в эмиграции:
«Сенсационная была, собственно, не самая отставка, а форма этой отставки: без предупреждения правительства, без предварительного обсуждения вопроса с товарищами по министерству военный министр в ходе войны покидал свой пост, заявляя, что правительство лишено возможности отправлять свои функции и что он, военный министр, «не может далее нести ответственность за тот тяжкий грех, который творится в отношении родины».
Фактически, если называть вещи своими именами, то Русскую армию передал большевикам на блюдечке с голубой каемочкой именно министр-масон Гучков. Хаос и страх, пришедшие в армию, сделали так, что офицеры предпочитали или не высовываться лишний раз или просто молчать.
Был ли Гучков скрытым большевиком? Вряд ли. Он был обыкновенным недалеким прожектером, который думал, что если отвесить кому-то звучную затрещину, то эхо от неё пройдет по всей Руси великой и укрепит авторитет отвешивающего.
В действительности, гучковская чистка в армии показала всем, кто хотел что-то увидеть, что армии как таковой больше нет. Стройная или казавшаяся стройной система зашаталась и превратилась в полную нелепицу, где роль случайности или субъективной ошибки превращалась в некий абсолют.
О том хаосе точно пишет Деникин: «Брусилов уволил командующего 8 армией генерала Каледина — впоследствии чтимого всеми Донского атамана — за то, что тот «потерял сердце» и не пошел навстречу «демократизации». И сделал это, в отношении имевшего большие боевые заслуги генерала, в грубой и обидной форме, сначала предложив ему другую армию, потом возбудив вопрос об удалении. «Вся моя служба — писал мне тогда Каледин — дает мне право, чтобы со мной не обращались, как с затычкой различных дыр и положений, не осведомляясь о моем взгляде».
Воспоминания Деникина, вообще, полны подобных историй, где само понятие об армейской дисциплине и строгой иерархии оказывается предельно размытым.
Да, если Гучков и его единомышленники ставили цель добиться полной лояльности армии к государству, то они этой цели добились. Другое дело, что этой самой лояльностью они или не знали, или не умели распорядиться.
Потом даже термин такой оправдательный для гучковцев появился – «революционная стихия». Дескать, в революцию мы обращались со смерчем или цунами, а не с конкретными людьми.
Увы, но одно другому явно не мешало и к массе чисто объективных факторов наложились также факторы, откровенно свидетельствующие не в пользу интеллектуальных способностей гучковцев. Если, конечно, не считать Александра Ивановича скрытым большевиком.
Зная о чистках в армии марта-апреля 1917 года, совершенно другой смысл приобретают и события, которые последовали спустя 20 лет. Во-первых, они оказались куда скромнее по размаху, чем практиковал министр Временного правительства. А во-вторых, нельзя не признать, что сталинская машина действовала куда мудрее и логичнее, от пресловутых «мерзавок» перейдя к полноценным следствиям и судам, когда это требовалось.
И конечный результат у двух этих мероприятий был разным. Если Гучков добил Русскую армию, то сталинская реформа в армии лишь укрепила ее. Что же касается разговоров о том, что Великую Отечественную мы могли бы встретить иначе, то это – только разговоры.
Праздные и бесполезные разговоры. Всего лишь призванные поверить в возможность роста во рту грибов при определенных обстоятельствах.
Бывший посол США в Москве в 1937-1938 годах Джозеф Девис в своем дневнике писал:
«Сегодня (в 1941 году – А. К.) мы знаем, благодаря усилиям ФБР, что гитлеровские агенты действовали повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке. Немецкое вступление в Прагу сопровождалось активной поддержкой военных организаций Гелена. То же самое происходило в Норвегии (Квислинг), Словакии (Тисо), Бельгии (де Грелль)... Однако ничего подобного в России мы не видим. «Где же русские пособники Гитлера?» - спрашивают меня часто. «Их расстреляли», - отвечаю я.
Только сейчас начинаешь сознавать, насколько дальновидно поступило советское правительство в годы чисток. Тогда меня шокировала та бесцеремонность и даже грубость, с какой советские власти закрывали по всей стране консульства Италии и Германии, не взирая ни на какие дипломатические осложнения. Трудно было поверить в официальные объяснения, что сотрудники миссий участвовали в подрывной деятельности. Мы в то время много спорили в своем кругу о борьбе за власть в кремлевском руководстве, но как показала жизнь, мы сидели «не в той лодке».
И если голосу разума верить не хочется, то, может, попробовать поверить мнению гражданина США?
В любом случае, говоря о чистках в армии, следует очень четко представлять, какой год имеется в виду и кто являлся родоначальником данных чисток. Год – 1917-й. Родоначальник – Гучков. И не путать действительные факты с пропагандой.
То, что происходило в СССР в 1937 году, чистками не являлось и было арией совсем из другой оперы. Совсем с иными декорациями и сценарием.
Учите матчасть. Интересуйтесь своей историей.
Андрей Канавщиков