Хэллоуин. Запрещать или осмыслить?

Как психолог, работающий в контексте российской культурной реальности, я понимаю и разделяю обеспокоенность тех, кто видит в Хэллоуине угрозу духовно-нравственным устоям. Однако, предлагаю взглянуть на эту ситуацию через призму психологии культуры, социальной адаптации и возрастной психологии, чтобы разобраться: кто тут «свой», а кто - «чужой» и понять глубинные процессы, стоящие за этой культурной интервенцией.

Действительно, в российском обществе сформировался ряд устойчивых критических позиций в отношении Хэллоуина. Основные претензии сводятся к следующему:

• Противоречие духовно-нравственным нормам. Праздник, корни которого уходят в кельтский Самайн, а современная форма откровенно коммерциализирована, воспринимается как чужеродный элемент, противоречащий православным ценностям и традиционной для России модели почитания памяти предков и отношения к смерти как к таинству.
• Тривиализация смерти. Наибольшие опасения вызывает то, что игровая, карнавальная форма общения с темой смерти, нечисти и потустороннего мира может нанести вред незрелой психике ребенка и подростка. Критики, среди которых много педагогов и консервативных психологов, справедливо указывают, что «игра в смерть» может помешать формированию здорового, уважительного отношения к конечности человеческого бытия.

Эти позиции, безусловно, имеют право на существование и основаны на искренней заботе о культурном и психическом здоровье нации. Российские специалисты, такие как известный психолог-педагог Татьяна Шишова, не раз высказывались, что подобные праздники способствуют «размыванию идентичности» и «подмене серьезных понятий игровыми суррогатами».

Однако, если мы обратимся к фундаментальным трудам таких классиков, как Лев Выготский с его концепцией «социальной ситуации развития» и Даниил Эльконин с теорией ведущей деятельности, мы увидим более сложную картину.

С точки зрения возрастной психологии, привлекательность Хэллоуина для детей и подростков абсолютно закономерна и объяснима. Для детей дошкольного и младшего школьного возраста игра с образами монстров, нечисти и страхов является архетипической. Через такую игру ребенок в безопасной, контролируемой обстановке (ведь он сам надевает маску и сам решает, кем быть) учится справляться со своими реальными страхами – темноты, одиночества, неизвестности. Это своего рода «терапия» в народной форме. Карнавал, перевоплощение позволяют «приручить» страх, посмеяться над ним, почувствовать себя сильнее его. Это не тривиализация смерти, а ее сублимация в игровую деятельность, необходимая для формирования психологической устойчивости.

Для подростков Хэллоуин выполняет еще более важные социально-психологические функции. Это, во-первых, легальный способ нарушения норм и границ («разрешено быть запрещенным»), что крайне важно для сепарации и поиска собственного «Я». Во-вторых, это мощный инструмент групповой идентификации и социализации. Подготовка костюмов, совместный «трюк-или-угощение» – это коллективная деятельность, сплачивающая группу.

Западные психологи, такие как Джозеф Кэмпбелл, исследовавший роль мифа в современном обществе, указывали, что архетипы «тени», «зла», «смерти» никуда не исчезают из коллективного бессознательного. Если культура не предоставляет для них легитимных, ритуализированных форм выражения (как, например, в святочных гаданиях или масленичном разгуле в русской традиции), они находят выход в деструктивных или невротических формах. Хэллоуин, по сути, предлагает такой современный, безопасный ритуал для работы с «темной стороной» человеческой психики.

Ключевой вопрос: «Сможет ли эта интеграция быть благополучной и обрасти фундаментальными смыслами?». Как психолог, я считаю, что этот процесс уже идет, и его вектор зависит не от слепого отрицания, а от осмысленного участия в нем общества, семьи и институтов воспитания. Любая культурная интервенция проходит стадии:

• Отторжение и критика.
• Адаптация и гибридизация. Праздник начинает обрастать местными смыслами и формами. Мы уже видим, как в России Хэллоуин все меньше ассоциируется с его религиозно-языческими корнями и все больше – с карнавалом, игрой, осенним праздником урожая (тыква, яблоки), возможностью для креатива и веселья.
• Полная интеграция и трансформация. Праздник находит свою устойчивую нишу в культурном ландшафте, переосмысливается и наполняется локальными значениями.

Будет ли эта интеграция благополучной? Ответ на этот вопрос находится в наших руках. Вместо того чтобы запрещать и демонизировать, нам, взрослым – психологам, педагогам, родителям – стоит взять на себя роль модераторов смыслов. Сместить акцент с «потустороннего ужаса» на «светлый карнавал». Мы можем помочь ребенку увидеть в Хэллоуине не праздник смерти, а праздник фантазии, творчества и юмора. Костюм феи, супергероя или забавного приведения – это не про поклонение злу, а про игру и самовыражение. Использовать его для развития эмоционального интеллекта. Проговорите с ребенком: «Чего ты боишься? Давай сегодня посмеемся над этим страхом вместе!» Это развивает навык рефлексии и саморегуляции.

Память нации – не статичный архив, а живой, развивающийся организм. Она способна вбирать в себя новые элементы, перерабатывая их и наделяя смыслами, созвучными фундаментальным ценностям добра, справедливости и любви.

Наталья Старосельская

Иллюстрация создана с помощью ИИ.