Парадоксы нелюбви
Первую годовщину смерти Жириновского отметили вдвойне символично. 6 апреля на его могиле на Новодевичьем установили памятник, изображающий вождя в полный рост, в знаменитой кепке-фуражке.
На основании памятника словно нарочно выбито две таких разных по тону и содержанию цитаты Владимира Вольфовича: с одной стороны его программно-классическое «Я всегда буду защищать русских», а рядом - в фирменном стиле пламенного трибуна, когда афористичность соединялась с экзальтированностью и игрой, в которой не всегда и понятно, где правда и суть, а где её художественное обрамление с преувеличениями, но всегда понятно, что и правда, пусть и причудливо поданная, и художественное обрамление там есть и они находятся в особом симбиозе: «Я не хочу здесь лежать в райском саду. Лучше я буду где-то в тайге идти полуголодный, но помогать людям».
Про райский сад и тайгу — это ответ Жириновского Познеру на сакраментальный вопрос телеведущего «Оказавшись перед Господом, что вы ему скажете?» в ходе его фирменного блица.
А вот цитата первая — про защиту русских — фундаментальная. Причем в полном виде она столь же внутренне противоречива, многослойна и объемна, как и другие известные цитаты основателя ЛДПР, сформулированные словно по основополагающему уальдовскому канону: «Правда жизни открывается нам именно в форме парадоксов». В полном виде цитата звучала так: «Я буду защищать русских и малые народы на всей территории России и СССР» — это был предвыборный лозунг Жириновского на выборах президента РСФСР 1991 года, когда и ЛДПР-то еще не было, а была Либерально-демократическая партия Советского Союза. На последующих выборах этот лозунг иногда возвращался на плакаты в чуть изменённом виде, как, например, в нашумевшей кампании 2003-го года, когда города заполнили билборды со слоганами «Мы за бедных! Мы за русских!».
В общем, не удивительно, что именно ЛДПР к годовщине смерти Волфовича подкинули бонус в виде права именоваться инициаторами популистского — сиречь настолько же популярного, насколько и неконкретного — законопроекта о противодействии русофобии.
От такого подарка не отказались бы, конечно, любая из российских системных партий. Да, собственно, они и так уже неоднократно делали подходы к этому же спортивному снаряду, просто информационный эффект был короток. Есть такой интернет-мем: писать про что-то волновавшее наблюдателей не так давно «а помните?». Так вот: а помните, в 2021-м, на волне череды русофобских инцидентов в нашем среднеазиатском подбрюшье, депутаты-единороссы разрабатывали законопроект о запрете въезда в Россию иностранцев, проявивших ненависть или вражду к русскоязычному населению или оскорбивших ветеранов Великой Отечественной войны? Кстати, пресловутый хештег #своихнебросаем активно раскручивали уже тогда, хотя сейчас кажется, будто он возник после начала СВО. Тут, конечно, стоило бы добавить еще одно «а помните?»: про пандемию COVID-19, маски, ограничения, вакцинацию, форумные баталии ваксеров и антиваксеров... На фоне всей этой коронавирусной какофонии раскручивание истории с русофобией в бывших советских республиках не очень-то и «взлетело».
Сейчас тайминг (как любят говорить политтехнологи) для возвращения в политический обиход русофобской темы куда как более благосклонен к её нынешним выгодоприобретателям из ЛДПР. Когда коллективный Запад безо всякой мимикрии выступает историческим, экзистенциональным противником России, когда из Киева транслируются кадры с беснующимися националистическими активистами, словно черти прыгающими вокруг молящихся на коленях посреди улицы прихожан Киево-Печерской Лавры, а многие обладатели российского паспорта из числа понауехавших сыплют родине проклятьями, оскорблениями и пожеланиями краха — в такой атмосфере тот, кто предложил хотя бы символическую меру отмщения, обречен на успех.
Один только минус у этой схемы: в том, что она исключительно символическая. Буквально: «Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги». (Ирония судьбы, но и эта фраза, воспринимаемая сейчас как народная пословица, вообще-то принадлежит Льву Толстому и написана по поводу печального эпизода борьбы с теми самыми классическими русофобами: атаки русских войск на участке Федюхиных гор при обороне Севастополя от британо-французко-турецких войск.) Юристы уже разводят руками: дескать, в российском законодательстве и так два десятка статей, предусматривающих ответственность за всяческий экстремизм, разжигание ненависти и прочие проявления нетерпимости. В частности, если русофобию понимать как экстремизм, то для этого ответственность и так предусмотрена (работает она или нет в случаях конфликтов между нацменами и представителями титульной нации — вопрос другой, но тут еще одна статья в уголовном кодексе явно не поможет). А если отдельно выделять в законе конкретно представителей русского этноса — мало того что юридическая безграмотность (по Конституции все народы Российской Федерации обладают равными правами), так ещё и политическая близорукость уже на том основании, что на фоне подчёркнутого интернационала в рамках СВО такое размежевание фактически отстраняет миллионы граждан России от права считаться частью русского народа и пользоваться защитой закона о борьбе с русофобией.
Но в ЦК на Охотном Ряду не дураки сидят, поэтому всевозможные комментаторы зря распаляются в заведомо ложных догадках. Уже первое заявление представителя ЛДПР, первого зампреда комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Андрея Лугового должно намекнуть, что бороться с помощью антирусофобского закона планируют в первую очередь против врагов внешних: «Мы будем делать всё, чтобы защитить русских по всему миру».
Собственно, вся фабула низового проталкивания инициативы о необходимости принятия закона по борьбе с русофобией говорит о том, что эта история — «на экспорт». Ранее глава комиссии по международному сотрудничеству Совета по правам человека (СПЧ) Кирилл Вышинский прямо говорил: «Сейчас мы столкнулись с русофобией по отношению к огромному числу людей. Под раздачу попадают наши граждане за рубежом и лица, которые идентифицируют себя с русским миром. [...] Доходило до анекдотов: в литовском МИДе с гордостью сообщили в начале этого года, что уволили всех, кто получил образование в МГИМО».
Ему вторили и в Фонде молодежных и студенческих инициатив («Студмолодежь»), когда говорили, что необходимо вводить ответственность не только за саму русофобию, но и за склонение к ней. При этом в качестве пример такого склонения приводились требования некоторых стран или спортивных организаций, требовавших от граждан России сделать заявления против России или политики её руководства.
При таком подходе под новый закон легко попадают буквально тысячи чиновников, политиков, бюрократов почитай из всех стран Запада (начиная, конечно, с лидеров, глав государств), представители невообразимого числа спортивных федераций, культурных организаций etc. Если закон применять в таком ключе, то, во-первых, это было бы тотальное размежевание с нашими прошлыми «уважаемыми партнёрами» (но при этом всё равно лишь символическое: каковы перспективы добиться экстрадиции и привлечения к ответственности, скажем, той же главы Еврокомиссии Урсулы фон дер Ляйен или тех, кто сейчас организует на Украине религиозный террор против некогда канонической УПЦ?), во-вторых, работа Следственного комитета и Прокуратуры может быть запросто парализована: материала для работы хватит на десятилетия!
В общем, получается как в том анекдоте: «Съесть-то он съест, да кто ж ему даст!».
Но несмотря на все эти соображения я все же не решаюсь окрестить эту законодательную инициативу заведомо пустопорожней. В конце концов, наша страна оказалась там, где сейчас находится, в том числе «благодаря» десятилетиям аномальной обструкции русского национального чувства в среде политиков, культуртреггеров и прочей номенклатуры, так что если принятие пусть даже такого символического закона в духе наших любимых «ассиметричных контрсанкций» хотя бы на малую толику изменит ситуацию — толк от инициативы будет. Надежда, конечно, парадоксальная, но опыт Жириновского и Уайльда подсказывает, что парадоксы иногда работают.
Сергей Васильев