Посткрепостное право

Что, казалось бы, общего у скандального антидетского закона и свежей инициативы по ужесточению правил регистрации? Логика: государственные интересы важнее личных. Конкретные мальчики и девочки жертвуют свое будущее абстрактному, да еще и ложно понятому «престижу страны». Ради удобства государственных служб люди обязаны тратить время и нервы на тягомотную и бессмысленную процедуру регистрации по месту пребывания, если собираются прожить не там, где их впервые застала паспортная служба, дольше, чем три месяца.

Регистрация по месту жительства – это бывшая советская прописка, которая в свою очередь отсылает к царскому крепостному праву. Государство пытается учитывать своих подданных граждан, но не может посчитать их иначе, чем заставив сидеть на месте, не двигаясь. Формально, по законам, написанным в духе современного мирового права, регистрация или ее отсутствие вообще не имеет значения. Право на образование, труд, медицинскую помощь и так далее не зависит от места проживания.

Отмена прописки была большим шагом вперед. Ужесточение правил регистрации и наказаний за их нарушение – огромный шаг назад. О том, что само понятие регистрации – устаревший, ненужный и неживой институт, говорит то, что в жизни «Правила регистрации и снятия граждан РФ с регистрационного учета» попросту не работают.

«Правила…» обязывают граждан регистрироваться по месту пребывания в течение 90 дней. Это тягомотная, довольно сложная процедура, на которую банально жаль тратить силы и время. Жесткого соблюдения процедуры до сих пор власти требовали, разве что, в Москве. Богатая столица РФ, центр притяжения огромной нищей страны и еще более нищих соседей, как любое богатое сообщество, отталкивает чужих. При этом ресурсов (рабочих мест) достаточно, хватает всем, и серьезным препятствием для трудовых мигрантов это требование не стало. Зато правила регистрации пригодились полиции для отлова на улицах лиц нерусской наружности и регистрирующих органов, записывавших в одну квартиру по 150 человек. Именно эти «резиновые квартиры» стали теперь поводом ввести в закон понятие «фиктивной регистрации» и увеличить штрафы за нарушение правил.

«Лица славянской национальности» с легкостью обходили в Москве весь этот регистрационный учет. Мой друг Даниил несколько лет работал в столице. Сначала на год он сделал «левую» регистрацию за деньги, потому что попросили «показать» в бухгалтерии. Потом еще два года на всякий случай носил с собой билет на поезд из Пскова. Ни разу ни для чего реальная регистрация по месту фактического проживания ему не потребовалась. Полис выдали на работе, но реальную медицинскую помощь все равно пришлось покупать в частной клинике – полис почему-то не подошел.

В других субъектах РФ о регистрации обычный человек вспоминает только когда появляется необходимость в какой-либо особой госуслуге. Я три года прожила в Саратове с псковским штампом – и местную временную регистрацию сделала только тогда, когда потребовался новый загранпаспорт. Саратовские загранпаспорта, к слову, ничем не отличаются от псковских.

Моя подруга Софья много лет жила и училась в Пскове с московской регистрацией. Ходить в поликлинику, учиться в школе, а потом в институте, устроиться на работу ей это ничуть не мешало. Но автошкола потребовала регистрации по месту жительства. Наверное, потому, что московские машины принципиально отличаются строением от псковских, равно как и правила дорожного движения.

Саша приехал из Острова получать высшее образование, а потом, окончив вуз, пять лет жил и работал в Пскове с островской регистрацией. На псковскую он сменил ее только после покупки квартиры. А вот Юле, родом из Воркуты, срочно пришлось регистрироваться у родственницы, потому что псковская поликлиника отказывалась принимать полис ОМС, выданный в Республике Коми. Вообще-то это незаконно, но «было не убедить». Если бы не этот произвол про регистрацию Юля никогда бы не вспомнила.

Сегодня тысячи псковичей, иногородних и приезжих из районов области снимают квартиры в Пскове. О регистрации по месту фактического пребывания не беспокоятся ни квартиросъемщики, ни собственники жилья. Они работают, учат детей или учатся сами, обращаются к врачам или полицейским, оплачивают коммунальные услуги. Про «штамп в паспорте» они вспоминают только тогда, когда очередной бюрократ отказывает им в очередной гарантированной государством услуге.

Формально все эти люди нарушают закон. Но если признать, что медицинские услуги, загранпаспорта и водительские права действуют одинаково на всей территории страны, и нет никакой проблемы выдавать гражданину их по месту обращения – регистрация отомрет сама собой.

В обычной жизни люди запросто обходят законы, не увязанные с повседневностью. «Суровость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения». Понятно, что в нестандартных условиях – попался, был задержан, влез, куда не следует – отсутствие регистрации может стать фактором дополнительного давления со стороны властей или правоохранительных органов. От того, насколько часто будет возникать это «отягчающее обстоятельство» и насколько тяжелы будут последствия, зависит, как быстро и высоко взлетят цены на съемное жилье, в том числе, в Пскове.

Что побуждает государство сохранять очевидные атавизмы? Такой полный отрыв  бюрократической логики от обычной, житейской. Провозглашая борьбу «с резиновыми квартирами» (сугубо московской и питерской проблемой), власти признаются в бессилии разобраться с миграцией. При этом никуда не уходит «обратная сторона медали» – низкая трудовая мобильность жителей России. Вместо таджиков и узбеков на российские стройки в мегаполисы могла бы приезжать молодежь из глубинки – чем не решение проблемы миграции, а заодно и хронической нищеты? Но для этого нужно упрощать, а то и вообще отменять регистрацию по месту пребывания, а не наоборот.

Большинство европейских стран благополучно обходятся без внутренних паспортов. Не уставая удивляться этому факту, Россия ужесточает обязательную регистрацию по месту жительства, этот пережиток крепостного права. И он не единственный: отношение к человеку как к ресурсу, подлежащему учету, эксплуатации и хранению, прослеживается в самом духе государственной политики.

Светлана Прокопьева (лицо, признанное Минюстом РФ иноагентом)