«Культурная контрреволюция» Стрекаловского: Даосская мудрость культурного начальства, тайна дендропарка и большая рецензия на «Нави Волырк»
Эхо Москвы в Пскове (102.6 FM) представляет авторскую программу Юрия Стрекаловского «Культурная контрреволюция». Псковская Лента Новостей публикует текстовую версию выпуска программы.
Говорить о культуре всегда было делом, культуре противном.
Теодор Адорно.
Здравствуйте, радиослушатели «Эхо Москвы» в Пскове. В эфире «Культурная контрреволюция» и ее ведущий печального образа Юрий Стрекаловский. Почему я такой печальный? Потому, что у нас «наступила темнота - не ходи за ворота», полный, так сказать, культурный карантин. В этой связи, к сожалению, отменен Фестиваль русской музыки с интересной хорошей программой, фестиваль, который я очень ждал. Также в Псковском театре драмы отменена премьера спектакля «Село Степанчиково и его обитатели» в постановке Петра Юрьевича Шерешевского по Федору Михайловичу Достоевскому, спектакль, который также мы все ждали. И еще очень интересная выставка современной иконописи Пскова должна была открыться 19 марта. Все это либо не состоится, либо отложено на неопределенный срок. Печально это все, но обстоятельства таковы, каковы они есть и нам остается только ждать, когда нас покинет это печальное время эпидемии и мора.
Конечно, невозможно не поразиться мудрости нашего культурного начальства, которое заблаговременно, ещё за несколько лет до возникновения этой пандемии, закрыло нам библиотеки. Да и не только библиотеки, но и, скажем, кинотеатр «Октябрь». Представляете, какой опасности сейчас подвергались бы студенты и простые читатели-зрители, которые пошли бы что-то там читать или смотреть фильмы. Тоже, наверное, все бы в итоге пришлось закрывать, но вдруг кто-нибудь успел бы заразиться? Поистине велика мудрость Жанны Николаевны, которая уже несколько лет назад искоренила на нашей земле библиотечное дело.
Вообще, размышляя о том, как это у них все так чудесно получается - управлять и избегать опасностей, которые приходят из-за границ нашей державы, невольно вспоминается великая книга «Дао Дэ Цзин» и даосская добродетель, называемая У Вэй, то есть «неделание»; это великая мудрость, которой в полной мере овладели в областном Комитете по культуре. Ведь если ты вообще ничего не делаешь, то ты, конечно, не совершишь ошибок и не сделаешь каких-нибудь глупостей.
Хотя… не уверен.
Словом, в очередной раз я восхищен плодами мудрого правления нашего культурного начальства и глубоко убежден, что начальство это, конечно же, нуждается в поощрении и продвижении по службе, желательно, куда-нибудь подальше от нас. Так же, как, например, это случилось с незабвенным Иваном Николаевичем, дай Бог ему всяческих благ на его новом поприще. Ведь вот уже почти год мы здесь не видим Цецерского - и ему хорошо, и нам.
Ну да ладно.
Поскольку мы все оказались на вынужденных каникулах, со скуки я начал ползать по Интернету и увидел новость про другого нашего градоначальника, теперь уже нынешнего, и новость эта меня несказанно порадовала. В ней сообщалось о том, что же будет на месте, называемом «второй очередью Дендропарка» - это пойма реки Мирожки, вниз по течению от места, где она вытекает из искусственного озера ниже дамбы и до самого её устья, до впадения в Великую. Если кто-то там сейчас бывал и видел, что нынче там происходит, то знает: выглядит это все сейчас прямо-таки жутко. Все деревья до единого спилили и образовалась унылая грязная пустыня, настоящий ад. Вот если видели фильм «1917» - сейчас там как в самом его начале, только что сгнившие трупы не валяются, а остальное очень похоже. И вот наш бравый Александр Николаевич Братчиков выезжал на территорию, осматривал, как ведутся работы и давал комментарии.
И я сейчас без какой-либо иронии говорю об этом всём, потому что самое главное не в том, как там есть а в том, что градоначальник имел в руках и всем интересующимся показывал проект, каким это все будет спустя несколько месяцев. И сам Александр Николаевич всё показывал, и его помощница Кристина Кобызь - руководительница какого-то профильного отдела, кажется, зарубежных связей, ведь весь проект осуществляется при поддержке грантовой программы Евросоюза. И картинки просто вот превосходные, там на картинках этих изображена будущая счастливая жизнь, как там все благоустроится и заколосится, какой там будет прекрасный лужок и бережок вместо нынешнего месива на заболоченных и заросших берегах. Там вот прямо на картинке всё прекрасно: с новыми деревьями, с какими-то цветниками и мостиками, с газонами и лужайками, которые появятся на месте нынешнего дурацкого и безнадежного «городского пляжа».
Разумеется, приятно на все это посмотреть, на душе становится спокойно и радостно.
Вот только непонятно, почему так нельзя делать всякий раз? Почему нельзя показывать проекты того, что нас ожидает и заранее, перед началом работ, и во время их производства? И вообще всё время ими трясти и тыкать в них носами, успокаивая нашу повышенно тревожную культурную общественность.
Ей-Богу, не понимаю, зачем так не делается. Поэтому городскому начальству привет и благодарность, а также настоятельное пожелание: то же самое сделать, например, с планами и проектами «Зеленого театра». Что там будет 9 мая? Покажите, есть же какой-то проект, не может не быть.
А я теперь хочу поделиться с вами впечатлениями о спектакле, который я обрёл в нашем театре драмы. Спектакль совсем свежий, хоть это был уже и не премьерный показ - премьера была 15 февраля, но посмотреть все не получалось, а тут наконец-то дошел, увидел и посмотрел.
Спектакль называется «Нави Волырк, капитанский сын», и его жанр определен в афише как «поп-драма». Первое, что хочу вас сказать: очень хороший спектакль; в репертуаре нашего театра появился еще один отличный спектакль - с чем театр и вас, радиослушатели, я и поздравляю. Вы на него обязательно сходите, когда закончится все это карантинное бедствие, потому что когда я был - а это было еще до карантина, разумеется, - даже малый зал, и тот-то был не полон, и это ведь вскоре после премьеры. Это стыдно, и потом будете жалеть: ведь помрете от какой-нибудь заразы, так и не посмотрев в своей жизни ничего хорошего. Имейте это в виду, пожалуйста; не ленитесь ходить в театр.
Теперь о спектакле. Сперва, наверное, о названии, оно ведь сразу вызывает вопросы. Объясняю: «Нави Волырк» - это инверсия, анаграмма имени Иван Крылов, так вот Иван Андреевич иногда себя называл и так подписывался, у него вообще был миллион псевдонимов, особенно в ранний период творчества. А «Капитанский сын» потому что он сыном армейского капитана, героя войны с Пугачевым. Вообще сначала я хотел бы сказать о пьесе: это была мировая премьера пьесы драматурга Олега Михайлова; а я уверен, что Олег Миихайлов это один из интереснейших современных русских драматургов, который привлекает и своим творчеством, и необычной биографией, житейской «траекторией»: сейчас он живет в Харькове, куда переехал еще до известных событий, но натурализовался и получил вид на жительство он уже в 2015 году. Притом я ни разу не встречал, чтобы его упоминали в качестве какого-то записного политического эмигранта: человек живёт в Харькове и работает в нашем общем культурном поле; это уже само по себе важно и достойно заинтересованного интереса.
Творчество Олега Михайлова уже отчасти известно псковскому зрителю: на один из театральных фестивалей, кажется, в прошлом году привозили спектакль по его пьесе, в постановке нижегородского театра драмы. Пьеса называлась «Подлинная история фрекен Хильдур Бок, ровесницы века».
И пьеса Михайлова, которая теперь здесь у нас поставлена - отчасти в схожем ключе, в постмодернистской интертекстуальной технике, которую иногда определяют как «историческая метапроза». В двух словах: это очень тонкая игра автора с каким-нибудь известным литературным или историческим фактом, и не просто фактом, а каким-то широко известным фактом, с частью «культурного кода», с мифом, если угодно.
В случае с «Историей Хильдур Бок» это «подлинная история» Карлсона, который живет на крыше, рассказанная устами Фрекен Бок, а «Нави Волырк» это «исповедь» и «подлинная история» Ивана Андреевича Крылова, которого играет народный артист России Сергей Попков.
Вообще надо сказать, что фактически это моноспектакль Сергея Владимировича, его актерский бенефис: в спектакле задействованы и другие актеры, но в целом это огромный монолог - исповедь старика Крылова, рассказ о его жизни.
И вот выясняется, что Иван Андреевич, наш «добрый дедушка Крылов» - это оборотень, причем не в каком-то переносном значении, а взаправдашний, настоящий оборотень: чудовище, получеловек-полузверь, существо, которое регулярно превращается в медведя. И вся пьеса это рассказ Крылова о его жизни какому-то бродячему охотнику, который приехал в Россию из Европы убить своего шестидесятого медведя, и которого Крылов просит после окончания рассказа его застрелить (тут, конечно, привет от Евгения Шварца с его «Обыкновенным чудом»).
Пьеса написана невероятно увлекательно, с огромным знанием истории русской литературы и России вообще и особенно - невероятно сложной и таинственной биографии Крылова. Должен сказать, что я сам ею давно интересуюсь и для меня было огромным наслаждением и следить за тем, как в пьесе подлинные факты и подлинные цитаты очень затейливо и замысловато перетасованы с фантастическими и выдуманными обстоятельствами. Причем, нескромно скажу: даже я (а я действительно много читал о Крылове) не всегда понимал и понимаю, где в тексте выдуманное, а где подлинное. В частности, например, история визита Крылова к Екатерине II, которая мне никогда не встречалась, и я полагаю, что вот это как раз совершенный вымысел, как и упоминание о том, что юный Крылов вынашивал планы убийства императрицы, - хотя, конечно, в те годы Крылов был вольтерьянцем, радикалом, учеником Ивана Рахманинова и поклонником Радищева.
Это чрезвычайно тонкая игра с материалом, в хорошем смысле, постмодернистская традиция. Конечно же вспоминается Том Стоппард с его «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и «Влюбленным Шекспиром», «исторические» романы Умберто Эко, «Рэгтайм» Эдгара Доктороу, «Попугай Флобера» Джулиана Барнса ну или, скажем, «Братство волка» Кристофа Гана – на этот фильм, кстати, в самом начале пьесы Михайлова есть некая аллюзия: там упоминаются Жеводанский зверь и его убийца.
И надо сказать, что этот прием очень уместен и оправдан именно чтобы сказать что-то о Крылове, потому что Крылов это действительно фигура необыкновенно сложная и двойственная, как и его тексты, являющие собой «сильнейшую сатиру под видом простодушия».
Еще и при жизни Крылова его современники из тех что были умны, говорили нечто подобное. Например, Вяземскому принадлежит высказывание: «Крылов мог под личиной зверя касаться вопросов, обстоятельств, личностей». То есть, разумеется, у Вяземского имеется в виду, что Крылов изображал в своих баснях под личиной зверя людей и их пороки. Но постмодернист и герменевтик эту цитату может прочесть и преподнести и как свидетельство того, что это именно Крылов укрывался под личиной зверя.
Итак, в центре метафоры – двойственность самого Крылова, который здесь зверь и человек, что подчеркнуто и сценическим костюмом (костюмы для спектакля создал замечательный Александр Григорьевич Стройло): вроде бы такой нам знакомый старик Крылов в привычном домашнем халате с известнейшего портрета Брюллова (кстати, и этот портрет упоминается и очень интересно обыгрывается в тексте, например, почему там не видна правая рука - а потому, что Брюллову все время будто бы мерещилась вместо неё медвежья лапа), но одна рука у Крылова - это рука человечья, а другая - с ужасными когтями лапа медвежья. И весь спектакль Крылов/Сергей Попков живет с этой лапой, с этими страшными когтями, и всё-то он пытается делать этой лапой какие-то человеческие вещи – и, разумеется, они у него получаются неловко. Например, никак не удаётся погладить и приласкать дочь, которую играет Илона Гончар, а вот насадить на когти жареную курицу - это можно, а потом с когтей эту курицу и объедать – с видимым, животным удовольствием.
И весь спектакль, вся пьеса построены, повторюсь, на сосуществовании несоединимых сущностей во едином существе: зверь - и человек; неряха и обжора, который остался в анекдотах - который при этом был утонченнейшим художником и огромным тружеником пера; придворный академик, любимец Двора, чье пятидесятилетие на поприще литературы так широко, с выпуском специальной золотой медали, праздновалось - и вольтерьянец в прошлом. Да и в прошлом ли? - политические взгляды Крылова очень трудно восстановить: при том, что со всеми готов был общаться и принимал все приглашения, и слыл этаким добряком, он был необыкновенно язвителен и скрытен.
Всеобщий любимец, «дедушка Крылов» - и едкий мизантроп, пессимист; совершенно гениальный стилист, новатор и теоретик русского стихосложения - и одновременно член «Беседы» Шишкова, участник литературного лагеря, который противостоял так называемым «передовым писателям». Едва ли не «народник», каким его показывало советское литературоведение – и сын офицера-карателя, усмирителя Пугачева (известно, что в возрасте четырёх лет Крылов был приговорен к смерти через повешение, если бы он вместе с семьей своего отца попал бы в руки восставшим; да и в пьесе оборотничество Крылова – следствие проклятия, которому его подвергла старуха, лишившаяся внука в бесконечной и жестокой гражданской войне, которая продолжается даже в детских играх).
Словом, повторюсь: весь этот драматургический фокус с оборотнем необыкновенно удачен как приём для того, чтобы говорить о такой фигуре, как Крылов.
Спектакль у нас среди театральной публики уже получил репутацию едва ли не авангардного; с этим трудно согласиться: мне кажется, что он просто хороший, сделан просто очень хорошим современным театральным языком. Ничего особенно авангардного я там, к счастью, не увидел. Наоборот, он очень ясный, понятный, прозрачный, я бы даже сказал, почти классицистский. Достаточно только знать основные тексты и мифы отечественной культуры, ну и немножко культуры мировой (греческие мифы, например) для того, чтобы этот театральный текст легко считывался.
Спектакль поставила Елена Павлова, основательница петербургского «Независимого Театрального Проекта», номинантка «Золотой маски». Елена много ставит в Петербурге на сцене музея современного искусства «Эрарта», что на Васильевском острове. Может быть, из-за этого обстоятельства местные ценители прекрасного ее и отнесли к авангардистам – не знаю. Хотя, например, она ставила «Снегурочку» Александра Маноцкова в катакомбах Петрикирхе в позапрошлом, 2018 году и вот это, действительно, мощный авангардный спектакль (эту замечательную оперу в новосибирской постановке Галины Пьяновой мы тоже видели в одной из прошлых программ, кажется, почившего окончательно Пушкинского театрального фестиваля).
Вообще очень здорово, что Елену пригласили к нам и она поставила спектакль во Пскове; я еще раз хотел бы сказать слова благодарности и поддержки тем, благодаря кому это стало возможно. Очевидно, что сложившаяся сейчас во Пскове модель продюсерского театра, когда у нас ставят многие и разные режиссеры, а приглашают их Дмитрий Дмитриевич и Андрей Львович Месхиев/Пронин, это несомненно удачная схема; спасибо вам огромное, дорогие мои.
Ну и, конечно, огромным успехом и удачей в этом спектакле является его сценическое оформление, которое сделал Николай Слободяник. Мне кажется, что это один из лучших художников современного русского театра, главный художник Санкт-Петербургского театра «Мастерская».
Об оформлении сцены и сценографии я бы хотел сказать еще пару слов: она весьма аскетична, я бы сказал даже минималистична. Ее основу составляют три огромных зеркала, уходящих куда-то вверх к колосникам. В самом начале повествования герой Крылов снимает с них покровы (а когда завешивают зеркала? - давайте-ка задумаемся) и вот эти зеркала, с одной стороны, создают некое понятное (очерченное и ограниченное) пространство, в котором и происходит бОльшая часть действия, а с другой стороны, это пространство, конечно, как бы «понятное», потому что что же может быть более двусмысленным и обманчивым, как не зеркало. И эти постоянные отражения в отражениях; и перевернутое имя Крылова в названии пьесы (кстати, имя буквально «по ходу пьесы» пишется на планшете сцены и оно становится видно зрителям как раз в отражении: «Иван Крылов / Нави Волырк») - все это, конечно, предельно понятная и очень мощная сценическая метафора оборотничества, неоднозначности, сложности фигуры главного персонажа.
Но, как мне кажется, отсылает также и к той эстетической парадигме, в которой работал Крылов — классицистской, разумеется: стройной и «понятной», отражающей, которая, уверен, была Крылову тесна и которую он парадоксально преодолевал, не выходя за её границы. Именно таким образом можно читать финал спектакля, когда это ясное, очерченное, «классицистское» пространство оказывается разрушено, и за этим очерченным зеркалами миром, обнаруживается какое-то новое пространство: непонятное, неведомое, подлинное. Крылов в смертельной агонии, с жутким медвежьим рыком, с криком животного страдания рушит задник и зрителю становится виден уходящий в темноту объём, сценические механизмы; и всё это видится вдруг совершенно неожиданно и чуждо, и воспринимается, как подлинное, пугающее и непостижимое пространство мироустройства, экзистенциального космоса.
Прочая сценография (декорации и предметная среда) построена на подборе из бытовых артефактов позднесоветского времени: мебели, посуды, осветительных и бытовых приборов; при этом все это - нарочито убогое, очень бедное, нищенское: панцирная кровать, стол, электрическая плитка, кастрюлька, садовые галоши, настольная лампа и огромное количество магнитофонных лент, которые как прах, как мусор покрывают всё пространство действия. Все это рождает картину убогого андеграундного быта подпольного художника, и напоминает, конечно, о том, что рассказывают о быте самого Крылова, чья комната, как говорили, напоминала скорее берлогу зверя.
И уж в который раз, конечно же, наводит на мысль о том, что Крылов не так прост, как он предстает в обыденном мифе о нем, что это вовсе не беззаботный, рассеянный и наивный до ребячества простосердечный Лафонтен, не «дедушка Крылов», а один из первых подпольных художников в нашей литературе, если хотите, один из первых деятелей андеграунда. Не «художник, который реализовался на художественном поприще», а герой контркультуры, который из собственной жизни сделал бесконечный яркий и трагический перфоманс, как это впоследствии делали многие - например, Хармс или Сергей Курехин, чья музыка, между прочим звучит в этом спектакле.
Вообще нужно также отметить и музыкальное оформление спектакля; «концертмейстером» которого назван Борис Никитин - видеоартист, звукорежиссер и музыкант, сын замечательного псковского архитектора и реставратора Владимира Евгеньевича Никитина и искусствоведа Ирины Борисовной Голубевой. Если кто не знает: вот такая у нас теперь во Пскове существует прекрасная творческая династия.
Так вот Борисом с огромным вкусом подобрана и использована музыка Курехина и Нильса Фрама, которая создает и подчеркивает атмосферу этого довольно мрачного спектакля, совершенно правильно маркированного возрастным ограничением «18+»: ведь не дай Бог, школьные учительницы узнают, что там «про Крылова» - они туда начнут шестиклассников водить, а им там делать нечего совершенно.
Равно, как эту атмосферу спектакля очень удачно подчеркивают и развивают некоторые специфические театральные художественные приемы, построенные на почти насильственном включении зрительской эмпатии - прямо на физическом уровне, я такие вещи люблю: скажем, мокрые ноги Николая Гнедича в исполнении Дениса Кугая в носках с дырками, или запах поедаемой на сцене селедки и сигарет, или жирные руки, которыми Иван Андреевич с раздирает и пожирает жареную курятину. Это все в сочетании с прочими выразительными средствами также властно заставляет испытать тот самый чувственно-эмоциональный опыт, который и является основой магии театра – как мне кажется.
Словом, очень интересный, классный, хороший спектакль. Приходите, смотрите — не пожалеете. Нашему театру и всем причастным к его созданию - мои горячие поздравления и благодарность, а вам, мои уважаемые радиослушатели, наказ: дождаться окончания карантина, пойти в театр и спектакль этот внимательно посмотреть.
На сем прощаюсь, с вами был Юрий Николаевич Стрекаловский и «Культурная контрреволюция» на «Эхо Москвы» в Пскове. До свидания.