«Военно-полевая почта»: Чтобы не оборвалась нить семьи, нить памяти…
Псковская Лента Новостей публикует лучшие работы, поступившие на конкурс «Военно-полевая почта», который был проведен в этом году Центром внешкольной работы «Патриот» совместно с Псковским региональным отделением Российского военно-исторического общества. Напомним, в конкурсе приняли участие представители Пскова и 17 районов области.
Предлагаем вашему вниманию конкурсную работу ученицы 8б класса средней школы №2 города Пскова Софьи Тесовской. Ее эссе завоевало на конкурсе третье место в возрастной категории «средняя школа».
«Чтобы не оборвалась нить семьи, нить памяти…»
Родина, родная земля, Отечество…
Такие понятные с детства слова, такие знакомые, так часто произносимые в речах торжественных и будничных разговорах. Отчизне присягают на верную службу, обещают любить, беречь, защищать и юнцы, и важные государственные мужи, наделенные властью.
Но у каждого человека своё понятие, своё понимание родины. Родина начинается с самого малого, самого дорогого тебе единственному, и, быть может, совсем не важного для других.
Довольный малыш тихо посапывает в коляске, улыбаясь своим снам. Его родина – руки матери, её тихий голос, тёплый дом, где все любят и заботятся. Малыш подрастает, чаще произносит не «я», а «мы». Ему хорошо и уютно играть вместе со сверстниками. Его родина – это семья, школа, родной город, и ещё что-то значимое и дорогое для родных и близких ему людей.
Для взрослых, убелённых сединами, умудрённых жизнью людей, в понятие и понимание родины включаются ещё и традиции, опыт, ценности, реликвии, которые хранят, стараются передать и привить, чтобы не прервался род, не оборвалась нить семьи, родства, нить памяти.
Реликвии – есть та осязаемая, опредмеченная память, которая служит мостом между прошлым и настоящим ради будущего. Из реликвии, одной самой дорогой, или из многих, тоже складывается понятие родины.
Родина – это дом, лес, поле, где прошло твоё детство. Судьба бросает людей в разные края, но один уголок земли притягивает и манит вернуться вновь. Не случайно наши предки горсть родной земли зашивали в сумочку с ладоном и носили с шейным крестиком, как самую большую ценность, в уверенности, что этим способом можно избавиться от тоски по родине.
Я родилась в Пскове и считаю его своей родиной. Я люблю наш родниковый край с прозрачными реками и озёрами, удивительно красивыми лесами. Купола соборов, монастырей, маковки православных церквей в их патриархальном величии возносятся над древним Псковом, как знамя православной веры на северо-западном рубеже Руси. Но в моём сердце есть место для любви к другой родине – родине моей бабушки, моих далёких предков.
Родители часто вспоминают те места, где прошло их детство. Мама – далёкое село своей бабушки, бабушкину хату, а вокруг – мальвы, мальвы – самые любимые мамой с детства цветы. Мальвы в мамином детстве были выше дома, они тянулись дорасти до тополей.
В семейном альбоме много фотографий. Вот родня - близкая и дальняя. Родственники молодые. Как незаметно они состарились, стоит пролистать лишь несколько страниц. Вот моя прабабушка Анна. Воображение рисует, как эта маленькая, вечно суетящаяся по хозяйству старушка, топает туда-сюда: в огород, в погреб, в дом, к курам да козлам. Вглядываюсь в фото: бабушкины большие тёмные глаза всегда печальны. И ещё какая-то удивительная особенность – улыбаться только морщинками. Время течёт, но всё тянет вернуться на ту землю, откуда идут наши корни.
Каждый год мы навещаем родные для мамы места, встречаемся с роднёй. У меня всегда возникает какое-то необычное чувство, когда я приезжаю в эти чудные края. Поражает, что почти в каждом доме живут незнакомые люди, которые приходятся мне дальними родственниками. Вглядываясь в их лица, я замечаю знакомые для меня черты, частичку себя в них. И от этого на душе становится удивительно и волнующе.
Есть такое место на земле, о котором я знаю немного, где и бываю-то нечасто, но отсюда идут мои корни, и всё мне кажется знакомым и родным, как будто я всегда жила здесь. И поэтому я с особым трепетом ожидаю каждой новой встречи.
Село, показавшись из-за пригорка, возникает перед нами с крыш. По мере того, как мы приближаемся, открываются и сами дома, утопающие в золотых осенних садах, над которыми взвиваются узкие полоски дыма.
Вот он, домик, который строили прадед и прабабушка, давным-давно, ещё до войны. Вдвоём они валили лес, собирали по брёвнышку своё гнездо. Дом до сих пор хранит тепло крепких натруженных рук прадеда, ласковый голос бабушкиных колыбельных. Давно нет прадеда и прабабушки, уже и дети их состарились, а дом стоит, молчаливый и серьёзный, но не сумрачный, а величественный богатырь, знавший много любви человеческой. Сказочно красивый, заново покрашенный светлой охрой, завораживает он своей изящной резьбой и совершенством пропорций. Хочется пожить в нём, подышать необычайно лёгким и светлым воздухом, настоянном на запахе старого дерева и сухой пакли.
Как легко просыпаться в доме от весёлого гудения печки или от свежести, текущей из приоткрытого окна, и опять восторгаться окружающей красотой. Хорошо ходить босиком по только что вымытому полу и разглядывать загорелый рисунок дерева на стенах и потолке. Этот сучок похож на оленя, а этот – на черепаху с большим панцирем, а вот чьё-то лицо…
Ловишь себя на мысли, что обыкновенный человек всё-таки не мог сотворить такое деревянное диво, наверное, было в нём, в моём пращуре, что-то от кудесника. Дерево - материал особый, живой, теплый. Вот срубил прадед себе избу с горницей, с сенями, светёлкой, - живи и радуйся. Но руки снова тянулись к работе, выписывая узоры по наличникам. Стоит не дом, а терем из сказки. Резьба самая необыкновенная. И рассказывает она обо всём. Тут и солярные знаки – солнечные узоры, и цветы, и птицы, и листья. Сейчас в этом доме живёт бабушкина родня. Каждую весну по брёвнышку моем весь дом, трём до золотистого блеска – дом молодеет.
Как оказалось, дом хранит в себе много загадочного. Как-то мы с мамой решили слазить на чердак. Когда-то там лежала деревянная форма для пасхи. На чердаке пахло сеном, было темно. Свет падал через маленькое окно, но не освещал всего помещения, а только высвечивал силуэты коробок и разбросанных кое-где предметов. Форму для пасхи мы так и не нашли, зато обнаружили много других интересных старых вещей. Все вещи были покрыты слоем пыли, что придавало им большую загадочность.
Вот старая прялка, с большим резным сиденьем и гребнем на точёной ножке. Прялка потемнела от времени. Резьба местами стёрлась, а кое – где были чёрные пятна, наверно, прожжены свечой, освещавшей долгие зимние вечера. Удивительная прялка! Она, оказывается, о многом может рассказать. Лаконичные линии, скупой рисунок тоже имеют смысл. В центре – круглая розетка. Это символ солнца, от которого зависела жизнь, рядом ромбы с точками – символ засеянного поля, а по краям – две волнистые линии. Это символ воды. Прялка - не икона, висящая в красном углу и бережно хранимая, это активно используемый деревянный рабочий инструмент, которому свойственно стареть, приходить в негодность, подобно всем орудиям труда. Я представляю свою прабабушку: маленькую, худенькую женщину, сидящую на лавке у окна. Загрубевшие от крестьянских работ пальцы проворно тянут из кудели тонкий пучок овечьей шерсти. Жгутик этот скручивается одним движением между большим и указательным пальцами, а родившаяся тонкая нить наматывается на веретено: будут детям и носки, и варежки тёплые…
Пряла прабабушка Анна нить. Пряла и судьба её жизненную нить. И нить эта была совсем не ровная, тонкая, извилистая, пытавшаяся оборваться от многотрудной доли. Одна жизненная нить довоенной поры. Только труд, работящие руки спасали крестьянскую семью. Умели эти руки сохранить зерно, засеять землю, взлелеять колосья. Никогда не знали покоя руки прабабушки и прадеда, поэтому семья не погибла от голода в самое тяжёлое голодное время. Все невзгоды смогли осилить вместе. Иная жизненная нить протянулась через военное лихолетье. Одна, прабабушкина.
Смотрела я на старую прялку и, кажется, стала понимать, почему в древности сам процесс прядения имел сакральный смысл. И вот теперь эта, почти волшебная прялка лежит без дела, для которого создана. Отживший предмет, без которого вряд ли можно представить себе крестьянскую жизнь моих предков.
А вот не менее интересный ушат: небольшой, метра на три деревянный бочонок, зауженный кверху. Ушат закрыт крышкой с округлой ручкой. В нём во время сенокоса носили в поле молоко, квас и воду. А сделан он тоже руками прадеда, без клея и единого гвоздя. Неширокие дощечки плотно подогнаны друг к другу и поверх надеты деревянные обручи из тонких веток. После того, как мы вымыли и очистили ушат, он стал ещё красивее, не хотелось выпускать его из рук – от него веяло теплом и добром. Мой прадед вложил в него частичку своей души.
Настоящее открытие ожидало меня позже, в самом доме. О прадеде Андрее знала, казалось много. Работал, не покладая рук, был столяром-мастером, любил жену и детей. Как и когда оборвалась его судьба, мы не знаем. Скупые казённые слова извещения сообщили прабабушке Анне, что её муж и отец её детей, Олейник Андрей Дмитриевич, пропал без вести в апреле сорок пятого. Остальное – домысливай вдовьими думками сама. И ни слова о том, как пережить, какими слезами излить свою боль, как поднять ребят.
Сколько раз я проходила в доме мимо деревянного сундука, покрытого льняным полотенцем. Знала, что там хранился «гардероб» прабабушки. Любопытство взяло верх. Среди вышитых рубашек, блузок нашла свёрток. В нём оказался пожелтевший от времени парафиновый венок. В нём венчалась моя прабабушка. Вместе с венком лежали жёлтые бумажные треугольники. Это письма. Письма из далёкого прошлого, из войны. Письма жене и детям прадеда Андрея. Их всего три. Конвертов нет, их и не было. Адрес записан на одной стороне треугольника. Ни письма, ни фронтовой адрес уже прочитать невозможно. Время стёрло чёткость и прозрачность. Остались лишь обрывки слов и фраз, написанные химическим карандашом. Карандаш кое-где оставил поплывшие пятна. Сколькими слезами были политы эти фронтовые строчки. Их часто детям читала моя прабабушка. Строчки фронтовые совсем не о геройстве, мужестве, отваге. В них тревога о жене, детях, и совсем буднично – о своей работе на войне.
«Здравствуйте, дорогая, горячо любимая Аня, ребятки! Шлю вам свой привет и поклон. Слава Богу, жив и здоров, желаю и вам защиты Богородицы и Спасителя. Простите меня, что так долго не писал, времени очень мало. Но каждую минуточку думаю о вас, мои родные. Я сейчас трудно даже представляю, какими мои малыши стали. Вот иду сейчас по деревням, встречаю маленьких ребят, даю им пряники, и так в это время хочется мне погладить по головке Аннушку, Вася, взять на руки Полю. Всех вас крепко обнять. Аня, береги себя и детей, молю Бога, чтоб дал тебе силы. Ну, ничего, даст Бог, встретимся. Рад очень, что Вася послал мне свои кляксы, а то я его уже себе не представляю, какой он сейчас стал, орлёнок мой. Орлята мои, орлята… Крепко обнимаю, кланяюсь вам, дорогие мои. Аня, передавай привет и поклон от меня соседям: Улите, её детишкам, тётке Наталке, Агафье. Что слышно о брате Иване, о куме Василе? Напиши мне обо всех.
Ваш муж и отец Андрей.
18 октября 1942 г»
Вот он – «нравственный знаменатель» жизни человека в годы большого горя, размышления над ценностями, ощущения и чувства человека в тяжёлое, но и величественное всеобщим людским единением время.
Письма с фронта… Кажется и сегодня они по-прежнему пахнут порохом и дымом. Бесконечно дороги эти пожелтевшие от времени листочки, к которым прикасаюсь с волнением и осторожностью. Само время определило их судьбу - быть опредмеченной памятью, реликвией.
Довелось ли прадеду Андрею получить весточку от родных, от его жены Анны, прежде чем он сам затерялся где-то в вечность?
Дедушка, лежишь ты далеко в земле безымянного поля, могила твоя широка и просторна, утопает в луговых цветах, птица поют тебе песни. Видел ли ты чистое, залитое солнцем небо, или в твоём прощальном взгляде застыло почерневшее от дыма солнце? Слышал ли ты тишину летнего вечера, или стонущую от взрыва землю? Главное, что солнце, радугу, радость жизни в каждом миге подарил ты мне. Ты не дошёл до Победы, не брал Рейхстаг. Ты отдал жизнь за моё сегодня и завтра. Один ты лежишь или рядом твои товарищи, твои братья по пролитой крови? Падали вы на мокрую от крови, тёплую землю, обнимали её родную. Остывала земля вместе с вами, одна она знает и помнит всё, как было. Она и оберегает ваш покой, как мать. Война не вечна. Враг захлебнулся слезами матерей, кровью солдат.
Дедушка, ты не видишь, как изменился мир. Таким бы ты хотел его видеть? В нём сейчас так много жестокости, ненависти, жажды крови. Дед, как бы хотелось сказать тебе, что та война была последней. Случилось самое страшное, дедушка. Площадями, улицами твоей родной Украины маршируют фашисты. Как случилось, что прививка от нацизма, гитлеровской чумы перестала действовать? Эти нелюди - неофашисты, юнцы, утратившие кровное родство со своими предками. У них самих деды и прадеды лежат в безымянных могилах! Вот только память они свою потеряли и совесть, превратились в зомбированных существ. Одумайтесь, прозрите, не вставайте на путь братоубийства. Дедушка, мы справимся, не уступим!
В нашем мире много хорошего. Есть любовь, способная дарить жизнь, есть верность присяге, боевое братство, бескорыстие, сочувствие чужой боли, доброта, а ещё – чувство огромной ответственности за мир перед памятью павших. Есть много хороших людей. Они приходят в наш мир благодаря и тебе тоже.
Спасибо тебе, дедушка, спасибо за то, что превознемогая усталость, голод, теряя друзей, ты поднимался на бой, цеплялся за родную землю, обнимал её, боясь отдать врагу хоть её частичку. Спасибо за жизнь. Я постараюсь не подвести тебя, хочу жить так, чтобы та мог гордиться мною, твоей правнучкой.
