Гоголь. Точка сборки

Конец лета и начало осени в этом году прошли под знаком сумрачного гения Николая Васильевича Гоголя. Только он и помог вынырнуть из бесконечного потока новостей о дипломатических скандалах, «Матильде» и муниципальных выборах. Для начала народ узнал о существовании в столице «Гоголь-центра» и маститого режиссера Кирилла Серебренникова. А на днях после мощной рекламной кампании в прокат вышел и фильм «Гоголь. Начало», не имеющий абсолютно никакого отношения ни к «Гоголь-центру», ни к его руководству. Гоголя стало много, так что количество, по всем законам диалектики, не могло не перейти в качество.

Ответка за восьмидесятые

Вокруг дела «Гоголь-центра» мнения ожидаемо разделились. Творческая интеллигенция схватилась за сердце, после чего заспешила писать жалобные письма и выходить с пикетами. Мол, наступает 37 год, снова цвет нации собираются гноить в лагерях и вообще надо валить из «этой страны».

Их оппоненты, отличающиеся менее утонченным художественным вкусом, над обысками в «Гоголь-центре» откровенно злорадствовали. Там и сям в интернете можно было увидеть фрагменты довольно специфического творчества господина Серебренникова с доброжелательными комментариями и красноречивыми пожеланиями в адрес режиссера. При этом, в общем-то, и те и другие практически игнорировали вопрос, украл служитель Мельпомены 68 миллионов или не украл. Ни озвученная следствием цифра, ни сам факт подозрения в краже особого ажиотажа не вызвали – подумаешь, выводили деньги через подставные фирмы, эка невидаль. Спор разгорелся как раз таки из-за характера художественного продукта, поставляемого «Гоголь-центром».

Большая масса эстетически неподкованных россиян, мягко говоря, удивилась, рассматривая кадры из спектаклей столичного театра. Причём, удивилась неприятно, узнав, что всё это дело ещё и финансировалось из бюджета, причём финансировалось неплохо. По словам Путина, за 2-3 года театр успешно освоил почти миллиард рублей. Понятно, что существует узкая категория ценителей, которым очень интересно, например, посмотреть спектакль «Мёртвые души», где Чичиков представлен трансвеститом или постановку, в которой голый танцор Рудольф Нуреев лихо отплясывает на рояле, демонстрируя свою выдающуюся гомосексуальность. Россияне сегодня люди широких взглядов и готовы вытерпеть многое. Но вот с какой стати они обязаны оплачивать чьи-то художественные изыски за счёт налогов, сиречь из своего кошелька, граждане откровенно не хотят понимать.

Дело режиссера Серебренникова практически полностью заслонило начало дознания по делу министра Улюкаева. Неожиданно выяснилось, что борьба с коррупцией в среде людей искусства вызывает у широких народных масс едва ли не больше удовольствия, чем аресты губернаторов, министров и полковников МВД. Что поделаешь – не любят у нас высокое искусство и не стремятся его защитить. Рискну предположить, что сегодня творческая интеллигенция попросту получила от народа «ответку» за 80-е годы. Тогда обласканные властью режиссёры, писатели, певцы, литераторы и критики с азартом громили собственную страну, а простой работяга, привыкший доверять носителям культуры, смотрел на весь этот шабаш и кивал головой. Верил. Мол, наверное, и правда мы живём в тоталитарном аду, вся система прогнила, всё надо менять. Не могут же нагло врать все эти замечательные ухоженные мужчины и женщины из голубых огоньков.

В итоге работяге, оказавшемуся на улице после того, как новый хозяин закрыл завод, пришлось вписываться в рынок, таксуя, занимаясь халтурами и выращивая картошку на даче. А вот господа режиссеры-певцы-критики до сих пор живут даже не при социализме, а при самом настоящем коммунизме, получая миллиардные госконтракты и ни в чём себе не отказывая. Да ещё и по старой привычке занимаясь все тем же – разрушением собственной среды обитания.

С тех пор у нас культурную элиту недолюбливают. А тут неожиданно выяснилось, что козла, который вёл стадо на бойню, тоже иногда пускают на мясо. Для самого козла с коллегами, это, конечно, неприятно, но наивно предполагать, что кто-то вступится за его безбедное существование.

Аффтар жжот!

И вот выяснилось, что пока в «Гоголь-центре» работали над гомоэротическим прочтением классики, российский кинематограф тоже не стоял на месте. Мощная пиар-кампания, предшествовавшая прокату фильма «Гоголь. Начало», признаться, настораживала. Зачем стоящую вещь так рекламировать? Однако картина по-хорошему удивила.

Да, дорогие читатели, перед нами ещё один артефакт существования российского кинематографа. После кучи проб и ошибок, сожжённых бюджетных миллиардов, груды киноляпов и откровенного позорища в России научились снимать кино. От Голливуда фильм взял спецэффекты и потрясающую динамику, от советской школы – аккуратно выписанные характеры и актёрскую игру, от южнокорейских психологических картин – искусство нагнетания экзистенциальной жути. Из нового, российского – качественный юмор и мастерство работы с деталями.

По сюжету Николай Васильевич Гоголь (Александр Петров) работает писарем в Третьем жандармском отделении. В свободное от работы время он публикует свои произведения, которые потом сам же скупает и жжёт в камине. Кроме того, периодически с ним происходят духовидческие припадки, во время которых он проникает в потусторонний мир, видит разную чертовщину и выносит оттуда полезную информацию. Коллеги воспринимают это как досадную проблему, однако, опытный сыщик Яков Петрович (Олег Меньшиков) цепляется за такую возможность в проведении расследований. Вдвоем они едут в Малороссию, где в окрестностях деревни Диканька находят тела убиенных девушек.

Те, кто хотел бы увидеть в фильме подстрочник произведений Гоголя, будут разочарованы. Режиссёр Егор Баранов передал не сюжет, а атмосферу. Можно сказать, что картина получилась антиподом «Обитаемого острова» Бондарчука – тот сделал потрясающей по своей кропотливости перессказ романа Стругацких, но полностью утратил его дух. Здесь все наоборот.

Зрителя приглашают полюбоваться великолепно продуманными картинами гоголевского мира. Русалки, ведьмы, оборотни, черти, брутальный кузнец Вакула и прекрасная утопленница Оксана, природа Полтавщины, разбойнички, колоритные жители, местное самоуправление и его тонкая пикировка со столичными чиновниками. На одном дыхании смотрится даже банальная сцена путешествия в экипаже Якова Петровича и Николая Васильевича под залихватскую музыку и с активным использованием колоритных аксессуаров XIX века.

Эффект достигается с помощью внимания к мельчайшим деталям. Тут и мелькнувшая в кадре двузубая вилочка, тут и «ноутбук» двухвековой давности, с которым ходит Гоголь, тут и самодельное устройство, с помощью которого опускают и поднимают уличные фонари. Такая любовь к нюансам, впрочем, преспокойно соседствует с вопиющими несообразностями. Например, Третье отделение, как известно, занималось политическим сыском, а не уголовными делами. Впрочем, кому какое дело до исторической достоверности, когда на экране такая чертовщина?!

Не обошлось и без любовного треугольника, который также перенасыщен мистикой. Гоголь платонически влюблён в Лизу Данишевскую (Таисия Вилкова) – замужнюю даму, живущую на окраине деревни в фамильном замке с вампирской символикой. А его самого полюбила дочь мельника Оксана (Юлия Франц) – знойная девушка, утонувшая десять лет назад и являющаяся писателю в духовидческих снах.

К финалу первой части главный персонаж оказывается окончательно погружённым в мистику, уголовщину, романтику и быт Диканьки. Как с этим справится наш герой? – Все на просмотр картины второй. А потом третьей и четвёртой, ведь авторы обещают показать нам ещё три части: «Гоголь. Заколдованное место», «Гоголь. Вий» и «Гоголь. Страшная месть».

Что тут скажешь, в 2000-х страну пытались подсадить на Достоевского, чему споспешествовал вышедший в прокат телесериал «Идиот». Какое-то время и впрямь в кругах довольно широких было принято обсуждать похождения Настасьи Филипповны и Парфена Рогожина, а в речь вставлять словечки салонного Петербурга XIX века. Однако не прижилось. Герои у Федора Михайловича слишком сложные, слишком нервные. Тут вам и клубок страстей, и рулетка, и предчувствие революции, и поиски бога и беседы с чертом, и переделка мироустройства, и проклятые вопрос о том, тварь ли ты дрожащая или право имеешь.

С Гоголем как-то проще. Из всего вышеперечисленного он оставляет только черта. Да и глупо представить какого-нибудь кузнеца Вакулу или бурсака Хому Брута, размышляющих о том, дрожащие они твари или не дрожащие. Дрожат, конечно, куда им деваться. Жителям Диканьки не до мироустройства и не до большой политики. Жизнь страшна, инфернальна. Вокруг творится беспредел, находят мёртвые тела по оврагам, не прекращаются бесконечные конфликты между «хохлами» «ляхами» и «клятими москалями», топчет маленьких человечков забронзовевшее столичное начальство, ужами вьются чичиковы, стремясь вписаться в рынок и заработать загадочную криптовалюту, в виде то ли мертвых душ, то ли биткоинов. Мир чертовщины и мир ежедневного быта с его борьбой за существование плавно переходят друг в друга. И ничего с этими глобальными процессами не поделать, не осознать и не повлиять. Людишкам бы кое-как выкрутиться, свести концы с концами, обогреться, да тяпнуть горилки.

Прямо как нам сейчас. Наверное, потому и потянулись авторы к уцелевшим от огня страницам Николая Васильевича. Почувствовали каким-то своим художественным чутьем, которое у нынешних режиссеров все-таки осталось, будь они сами хоть трижды коммерсантами от искусства, что вот оно – лекарство от душевных ран. Простое и понятное каждому объяснение того, какой жизнью мы сейчас живём и как суметь в ней уцелеть.

Илья Петров