Прямой маршрут священника Павла Адельгейма

Посвящается 80-летию со дня рождения

и 5-летию со дня гибели протоиерея Павла Адельгейма

Пять лет назад, 5 августа 2013 года, в своем доме на улице Красногорской в Пскове был убит известный в православном мире священник Павел Адельгейм. «Конечно,  отца Павла помнят и любят в Псковской епархии, для которой он много сделал, - сказал о нем новый глава Псковский митрополит Тихон Шевкунов на своей первой пресс-конференции в Пскове. -  Кто-то соглашается с его жесткой позицией, кто-то с ней не соглашается. Но это был выдающийся пастырь и человек, любящий Церковь Божию, который трудился ради Христа». 1 августа отцу Павлу исполнилось бы 80 лет.

В маленьком российском городе почти 40 лет жил простой православный священник. Знакомые и друзья, встречая его на улице, здоровались с особым уважением. Но и многие другие прохожие невольно обращали на него внимание. Причиной была не столько заметная хромота, в которой угадывалось наличие большого протеза, и не подрясник, а красивое лицо с правильными чертами, своей приветливостью резко выделявшееся на фоне обычной для нас озабоченности, зачастую доходящей до угрюмости. Глаза священника светились радостью и не скользили поверх окружающего, как это бывает у человека, уставшего от жизни. Взгляд его сохранял внимание, свойственное детям, готовым изумляться распахнутому к ним чуду мира. Во всем остальном в этом крайне скромно одетом провинциале трудно было заподозрить того, чье мнение по самым разным вопросам - от церковных до светских - будет иметь значение для все бо́льшего числа людей, в том числе весьма известных и значительных, живущих как в России, так и во многих других странах.

Его внезапная мученическая смерть, в которой угадываются мистические черты, была тем толчком, когда начал обнаруживаться масштаб личности этого человека, и он продолжает расти по мере отдаления дня его гибели. Чтобы лучше понять, почему имя протоиерея Павла Анатольевича Адельгейма навсегда вошло в Большую историю Церкви, необходимо всмотреться в его отношение к себе и своему делу. Одним из главных его дел и призваний была проповедь.

Призывы относиться друг к другу с любовью у нас давно превратились в поток слов,  обтекающий,  но не задевающий жизнь. Вместе с тем, когда совесть вдруг остановит каждого из нас и задаст свой вопрос о нашем жестокосердии, равнодушии или низости, мы спешим оправдаться привычными аргументами: «Все так живут», «Не мы такие - жизнь такая».

Рядом с отцом Павлом подобная самозащита была невозможна, так как становилось очевидным, что не «все» и не «так». Глядя на него, становилось понятно: мы живем не как он по причине личной неготовности к Крестному пути, суть которого он выразил в стихотворении, посвященном памяти жертв репрессий:

Не скорбя о земных дарах
И поверив в Твои заветы,
Отвергли смертельный страх
Святые мученики и поэты,
Сожженные на кострах…  (2009)

Для него эти слова были еще одним исповеданием веры. Эта вера возрастала и укреплялась через непосредственное общение с будущим святым - отцом Севастьяном Карагандинским (Фоминым) и его общиной, архимандритом Борисом Холчевым, архиепископом Ермогеном (Голубевым), монахиней Евгенией (Миллер) и ее пожизненной спутницей со времен лагеря инокиней Аполлонией (Доленковой) и др. Все эти люди были живыми «звеньями», накрепко связавшими о. Павла с именами таких разных по духовному строю людей, как  преподобный  Нектарий Оптинский, новомученник  Сергий Мечёв  и другими, и через них со всем, что копилось в нашей Православной Церкви без малого два тысячелетия. Непрерывность этой личной связи переживалась о.Павлом в полной мере, о ней он не уставал говорить как о великой дарованной милости Божией.

Он никогда не подвергал сомнению значение Священного Предания и тяжело переживал, что «от канонов остались одни головешки». Еще более горьким для него  была потеря интереса  к православию. Когда-то вокруг плацкартного купе, в котором  он с  о. Владимиром Цветковым  направлялся  в Ленинград, завидя священников, собирался едва ли не весь вагон, и до утра все что-то заинтересованно спрашивали и жадно слушали. Сегодня «никто не  подойдет, даже если я встану на голову».

Главный вывод, который вынес о. Павел из трех лет заключения, где на себе понял, что такое садизм, состоял в том, что милость нельзя вывести из закона, что  сострадание и прощение - это всякий раз чудо, рожденное в сердце сочувствующего и прощающего, что Бог милосерднее всех нас. Чудесным было и то, как даже для своего мучителя - начальника лагеря, личности патологической жестокости, он находил какие-то хорошие слова.  Из его рассказов выходило так,  что без всякого умысла, «по ошибке» разместили на нарах в углу самых закоренелых уголовников.  Стоит задуматься, КАК должен был вести себя в зоне молодой человек,  чтобы эти люди,  наводившие  ужас на весь лагерь,  начали называть его Павликом, а заключенные узбеки русским муллой. При этом определение «воровская мораль» по отношению к происходящему в Церкви и в обществе, на протяжении всей жизни оставалось для о. Павла синонимом предельной низости. Тайна уединенных молитв заключенного Адельгейма сокрыта, но эхо страданий и упований можно услышать в стихах лагерного периода. 

Погребенные,
Прокаженные,
До костей, до души обнаженные
Дни и ночи
Мы волочим,
Словно цепи.
Нету мочи,
Ни просвета,
Ни привета,
Смерти нет и жизни нету.  (1972)

Реализм веры о. Павла необыкновенно выпукло выражался не только в том, как он произносил проповедь. Даже обыденно, перед трапезой, в молитве «Отче наш…» он так проникновенно и лично обращался здесь и сейчас к совершенно реальному Христу, что это наполняло всех собравшихся переживанием Его непосредственного присутствия. Отличительная черта его проповедей - неразрывная связь небесного и земного, их смысловая целостность. Все, кто слышал его живое слово, знают этот момент мгновенной серьезности на амвоне, когда о. Павел сосредоточивался так, словно заглядывал в самого себя, и только потом произносил первое  слово. Для множества людей он стал идеалом честного, открытого, умного священника.

Его проповедь была его жизнью, а жизнь одним большим исповеданием веры: строительством и воссозданием храмов, созданием общеобразовательной школы регентов, приюта для сирот-инвалидов, служением в больницах и местах заключения, общением с многотысячной интернет-аудиторией и т.д. Он с жадностью брался за все. Надо было видеть, как этот сильный, красивый человек с протезом вместо ноги, вскинув мешок цемента на плечо, размеренно и методично шагает по мосткам, поднимается на второй уровень строительных лесов, и так раз за разом. Даже в этом чувствовалась необыкновенная способность о. Павла переживать счастье жить и созидать.

Но в этом замечательном, светлом образе, как выяснилось за минувшие пять лет, не находится места практической христианской заботе и помощи тем, кто был для о. Павла самыми дорогими людьми.

Осиротевший дом на Красногорской улице Пскова для большинства восхищающихся о. Павлом остается только символом  поклонения. Увы, для большинства этот дом совсем не то место, где живет слабеющая, нуждающаяся в медицинском уходе и ежедневной помощи Вера Михайловна, с христианским смирением и любовью к людям несущая  свой крест, и Маша, - добрая  совсем беззащитная в своей открытости душа. Они должны вскапывать огород, содержать двухэтажное строение, готовить для себя, и еще больше - для тех самых частых гостей, и много что еще.

Слава Богу, есть небольшой круг реальных друзей - Виктор Яковлев, Жанна Шлосберг, Анатолий Осницкий, соседи по улице, среди которых мусульмане (!) Азимзон Аббасов и Закирджон Джураев, немногие другие, кто просто берет на себя часть бесконечных забот. Несмотря на тяжелую болезнь, участвует в жизни Веры Михайловны и Маши священник из подмосковного Королёва о. Сергий Ганьковский - Сережа, как с любовью называл его о. Павел. Издалека, но каждый по-своему хлопочут о. Константин Костромин, Елена Пудовкина, Максим Якубсон, Сергей Бычков, Григорий Михнов-Войтенко. Так о. Павел незримо продолжает давать нам уроки христианской любви и смирения, терпеливо ожидая от нас иной, действенной памяти, продолжая верить в нас, как верил всегда.

Православный священник Павел Анатольевич Адельгейм выбрал свой путь ко Христу совсем юным и не сделал ни шагу, чтобы сойти с назначенного самому себе прямого маршрута  или хотя бы кратко отдохнуть на обочине. Произнеся при Святом Крещении: «Верую Ему, как Царю и Богу», он неколебимо  исповедал сказанное. «Человек стоит столько, сколько стоит его слово», - часто повторял он. Таких людей, никогда не забывающих видеть перед собой Христа, готовых следовать за Ним даже ценой бесконечно дорогой для каждого из нас земной жизни, на церковном языке именуют святыми исповедниками веры. 

Владимир Шаронов
Калининград - Москва - Калининград
Июль 2018 года

Об авторе:

Владимир Иванович Шаронов - один из ближайших (с 1987 г.) друзей о. Павла Адельгейма и  его семьи.

Соучредитель Религиозно-философского общества «Открытое христианство» (Ленинград, 1989). В 1992-1994 руководитель Научно-производственного центра Антонио-Сийского монастыря (Архангельск). С 1994 по 2016 руководитель региональных государственных телерадиокомпаний в Республике Коми, Воронеже, Калининграде, а также заместитель генерального директора ВГТРК.

Профессор кафедры социальных и естественнонаучных дисциплин Западного филиала РАНХиГС (Калининград). Кандидат педагогических наук. Заслуженный работник культуры России.

Один и ведущих специалистов по теме жизни и творчества русского религиозного философа Льва Платоновича Карсавина.

Автор цикла телепрограмм «Без дураков» на «ГТРК-Калининград», из которых два выпуска - девятый и десятый - беседы с отцом Павлом.