«Рыбак и его душа»: «Как посмел ты красавицу эту...»

Как было уже ранее сказано, напрасно режиссер спектакля «Рыбак и его душа» Игорь Яцко чуточку оправдывался, а точнее объяснял псковским зрителям — почему XXII Пушкинский театральный фестиваль открывает Оскар Уйальд. Но не напрасно говорил он о близости двух художников, разошедшихся во времени на полвека: эстеты, денди — все это и гораздо большее роднит Пушкина и Уайльда.

Тем более, что и рамки фестиваля давно расширены: Карамзин, Гоголь, Достоевский, Шекспир, Грибоедов, Блок — это еще неполный перечень тех, кого организаторы вписывали в пушкинский контекст, и связи образовывались вполне естественные. И получалось хорошо. И на этот раз получилось хорошо. По моему мнению, а оно не единственное.

Наверняка артистам «Школы драматического искусства», занятым в этом спектакле, было нелегко на нашей большой сцены. «Рыбак и его душа» - штучка камерная, и это чувствуется. Ее играют в Тау-зале «ШДИ», сценическое пространство от зрителей отделено свечами в канделябрах, сцены нет. В Пскове же эстетский салон, в котором начинают рассказывать сказку, оказался не на одном уровне с публикой (только сцену, то есть место действия имею в виду, ничего больше). Это расстояние, возможно, лишило спектакль какой-то части напряжения, динамики. Но не помешало рассмотреть всю его красоту (а это не только безупречно сидящие фраки-смокинги, искусство опускаться на стул, а не садиться, манера курить). И кому-то показалось, что «Рыбак и его душа» Игоря Яцко слишком красив.

Но и сказка Уайльда невозможно красива. Режиссер поставил ее всю, весь текст без купюр. Всю эту странную историю о Рыбаке, который полюбил маленькую Деву морскую: «Маленькая Дева морская, маленькая Дева морская, я люблю тебя. Будь моей женою, потому что я люблю тебя». В этом месте слегка усмехаются зрители (ну действительно же смешной аргумент — кто спорит). Но вообще на псковском спектакле смеялись мало. Да и вовсе не смеялись. Разве что интермедия — песня о Марко на стихи Максима Горького под музыку Вертинского — ожидаемо освежила всех перед антрактом:

А вы на земле проживете,

Как черви слепые живут:

Ни сказок о вас не расскажут,

Ни песен про вас не споют!

В остальном же все были серьезны. Это же важно: человек полюбил, ему мешает воссоединиться с возлюбленной душа. Мешает самим фактом своего присутствия в человеке. И человек ее прогоняет. Не продает (никто не покупает), не дарит, а избавляется. Отрезает от себя, как ведьма научила.

Это общение с ведуньей, в которую легко перевоплощаются три леди из салона (так же легко, как джентльмены во фраках становятся тунцами — если нужно, чтоб зритель увидел море), - было сыграно великолепно. Впрочем, уровень исполнительского мастерства и постановочной культуры в «ШДИ» высок настолько, что его даже как-то не принято отмечать. А хочется. Как хочется выделить какую-то сцену в этом спектакле, но на самом деле и этого не нужно. Потому что там все цельно и плавно, ровно и разно одновременно. Как море. И в этой изысканной атмосфере самому хочется поиграть. Вот Душа рыбака (уже отдельная, с большой буквы) уходит: «побрела по болотам, рыдая». И хочется пропеть Заболоцкого:

Как посмел ты красавицу эту,

Драгоценную душу твою,

Отпустить, чтоб скиталась по свету,

Чтоб погибла в далеком краю?

Хотя Душа рыбака изначально не так чтоб красавица. Она отчаянно трусит, заикается, боится уходить в мир без сердца, а Рыбак сердца не отдает — самому нужно, чтобы любить. И Душа, которая теперь обязана трудиться, легко учится плохому. И обманом воссоединяется с Рыбаком, которого не трогали ни мудрость, ни богатство, предложенные все возвращающейся к нему Душой. Но тронули ножки. Даже не «две пары стройных женских ног», а одна — ножки неизвестной танцовщицы. Ведь у Морской девы только хвост... И отправляется Рыбак взглянуть на ноги танцовщицы, и воссоединяется с ним его коварная Душа, но свою любовь он теряет.

Все это: атмосфера элегантного салона, путешествия Души, неведомые прекрасные города, чудеса морских глубин, темные тайны ведьм — зритель не только видит, но и слышит. Порой даже отвлекаясь от действия, потому что целый оркестр самых экзотических инструментов в руках одного Антонио Грамши — это отдельное чудо. И это все, что хочется говорить о спектакле: чудесно, изысканно, элегантно, изящно. Возможно, что и слишком.

Но «Школу драматического искусства» любят и за это тоже. За «слишком».

Елена Ширяева